Опал императрицы - Жюльетта Бенцони

– Отпущу только после того, как вы извинитесь! – загремел Морозини. – Никому еще не было дозволено называть меня «хлыщом»!

– Ни... никогда! – булькал юноша.

– Отпусти его, – посоветовал Адальбер. – Ты его так трясешь, что зеленое яблочко[7]упадет, не успев созреть...

Дворецкий бросился на помощь.

– Господин Фриц, вы неразумны, как всегда!

Вы же знаете, как не нравится мадемуазель Лизе ваш способ обращения со всеми ее друзьями старше десяти лет! А вы, ваше сиятельство, извольте его отпустить. Госпожа графиня будет очень недовольна, если узнает...– Я уже знаю, Йозеф! – сказала опирающаяся на трость и укутанная в шаль старая дама, появляясь на верхней ступеньке лестницы. – Иди сюда, Фриц, и прекрати дурить. Примите мои извинения вместе с его извинениями, князь! Этот юный безумец впадает в буйное состояние, когда дело касается его кузины.

Альдо ничего не оставалось, как отпустить «юного безумца», поклониться и занять место рядом с Адальбером. Автомобиль тронулся с места, разметав во все стороны гравий аллеи.

Спускаясь в город, друзья некоторое время молчали. Каждый был поглощен собственными мыслями. Наконец Адальбер пробормотал:

– Представляешь: Лиза замужем за этим придурком!

– Ни на секунду! Осмелюсь надеяться, он из тех, кто принимает желаемое за реальность. А мне начинает казаться, что Лиза тебя самого очень интересует! И вот о чем ты думаешь, когда мы потерпели такое поражение!

– Да, потому что отныне только она может навести нас на след дамы с опалом.

– Я все испортил! – злился Морозини. – Не надо было действовать так прямо! Теперь она никогда не скажет, где находится наша дорогая Мина!

Перестань ее так называть! Противно! А может быть, бабуля доверит тайну мне? Я бы мог попробовать вернуться один. Например, завтра? Скажу, что ты уехал...

Морозини пожал плечами.

– Почему бы и нет? Что нам остается?

Однако судьба оказалась к ним благосклонна и послала неожиданного помощника.

После печального ужина, состоявшего из форели, ужина в ресторанном зале, заполненном лишь наполовину, иными словами, полупустом, друзья, решив приободриться и согреться, – весь вечер шел мелкий дождик, потом тучи разогнал резкий ветер, – отправились выпить рюмку-другую в бар, единственное хоть сколько-нибудь уютное место во всем отеле. Там их ждал сюрприз: юный Апфельгрюне, взгромоздившись на высокий табурет у стойки красного дерева, рыдал на груди скептически настроенного бармена.

– Отправить меня ночевать в отель, меня, внука ее... ее родной сестры! Заявить, что для меня нет места, хотя... хотя там, по крайней мере, пятнадцать комнат, в этом... в этой чертовой лачуге! А я, я – в отель! Ты можешь это понять, Виктор?

– Ведь это с вами не в первый раз, господин Фриц! Так всегда бывает, когда на вилле Рудольф-скроне полно гостей.

– Но там... там как раз... там нет никаких гостей! Ни души. Даже кошки я там не видел! Моей кузины Лизы нет... и никого другого нет, просто она меня не любит, тетя Виви! Если бы я только знал, почему! Дай-ка мне еще водки, Виктор! Может, станет легче...

Друзья, только что устроившиеся за ближайшим к стойке столиком, обменялись взглядами сообщников, не нуждавшимися в расшифровке. Оба подумали об одном и том же: не отправиться ли побродить вокруг Рудольфскроне? Графиня кого-то или чего-то боится и все-таки прогнала внучатого племянника, хотя он мог бы оказаться ей полезен. Но поскольку их внезапный уход из бара вызвал бы по меньшей мере удивление, они заказали коньяк с водой и уселись поудобнее, потягивая из бокалов и вслушиваясь в жалобы Фрица фон Апфельгрюне. А они становились все более и более невнятными, по мере того как одна за другой опустошались стопки водки. В конце концов случилось то, что должно было случиться: Фриц рухнул грудью на стойку, уронил голову на руки и устроился на ночлег, не сходя с места.

– Господи! – сквозь зубы процедил бармен. – Придется теперь укладывать его в постель!

– Мы сейчас пришлем портье, – сказал Морозини, бросая на прилавок несколько монет.

– Господа не останутся у нас?

– Нет, мы пойдем навестить друга...

– В таком случае я сразу же и закрою, наверное, никто больше не придет... В такую-то погоду!

И правда, снова пошел дождь. Слышно было, как капли стучат по навесу над входом в отель. Альдо и Адальбер поднялись в свои комнаты за кепками и плащами, сменили смокинги на фланелевые брюки и теплые свитера, затем, вполне экипированные для любых превратностей погоды, спустились в гараж за машиной. Видаль-Пеликорн поднял крышу.

– Дорога слишком долгая, чтобы идти пешком, – объяснил он. – Можно будет спрятать «Амилькар» под деревьями неподалеку от виллы, а оттуда уже ногами...

Думаешь, мы не зря предпримем эту экспедицию? – спросил Морозини. – Может, он фантазирует...

– Вряд ли. Раз она выгнала Фрица, который, в общем-то, хороший парень и, похоже, очень ей предан, значит, графине мешало его присутствие. Должно быть, она кого-то ждет. Голову даю на отсечение!

Вверх по склону Янценберга на малой скорости катил мощный лимузин, лучи его фар медленно скользили вдоль елей, будто сверяясь с дорожной картой.

На Адальбера снизошло внезапное озарение: сам толком не зная почему, он выключил свои огни и остановился. Но уже спустя мгновение правильность его решения стала очевидной: отсветы на деревьях показали, что большая машина свернула к Рудольф-скроне.

– Похоже, ты был прав, – сказал Морозини. – Вот тот или те, кого она ждет и из-за кого разогнала всех...

– Теперь надо найти укромный уголок.

Видаль-Пеликорн снова включил мотор и фары – правда, лишь на минуту, чтобы найти лесную тропинку, по которой они чуть продвинулись вглубь, прежде чем остановиться.

– Пошли! – скомандовал Альдо, вылезая из обитой черной кожей «лоханки».

Друзья прошли пешком короткое расстояние, отделявшее место стоянки их автомобиля от въезда в маленький замок – без решеток, без каменной ограды. Небо, по которому порой проносились дождевые тучи, оставалось достаточно светлым, чтобы можно было сориентироваться. Друзья пустились бегом до открытой полянки, откуда вилла была хорошо видна. И сразу заметили лимузин, только что остановившийся у темного входа. Свет исходил из единственного источника – из двух выходивших в лоджию окон гостиной, той самой, где старая графиня принимала их днем.

– Туда легко взобраться, – прошептал Адальбер, – но надо хорошенько присмотреться: когда мы были здесь, я слышал собачий лай. Конечно, в таком поместье их...