Пять путей к сердцу подростка - Гэри Чепмен
Шрифт:
Интервал:
«В основном они покупали готовую пищу по дороге домой. Мама не любит готовить, а папа не умеет. После обеда они проверяли мое домашнее задание. Потом папа работал над бизнес-проблемами и смотрел телевизор. Мама читала и звонила по телефону. Я обычно шел в свою комнату и залезал в Интернет или болтал с друзьями по телефону, — продолжает Скотт. — Такая скучища! Мне нечем было заняться».
Из дальнейшей беседы со Скоттом я узнал, что он много раз просил родителей помочь ему с разными проектами, но им, по его мнению, «было все время некогда».
«Когда мне было тринадцать, — рассказал он, — я попросил папу научить меня кататься на водных лыжах, но он сказал мне, что это опасно, и я слишком молод. Когда я захотел научиться играть на гитаре, он сказал, что у меня нет музыкальных способностей, и это будет только напрасной тратой денег. Я даже просил маму научить меня готовить. Она обещала, но так и не сделала этого».
Мне стало понятно, что Скотт чувствовал себя обманутым родителями. Они кормили его, давали ему кров, одевали, но не удовлетворяли его внутренней потребности в любви. Мне стало ясно, что его родным «языком любви» была помощь, но родители так и не научились общаться с ним на этом языке. Они удовлетворяли его насущные физические потребности, но не были внимательны к его интересам и не пытались выработать у него соответствующие навыки. Вследствие этого Скотт чувствовал себя отвергнутым и нелюбимым. Его поведение просто отражало эти чувства.
Должен сказать, что отношения Скотта и его родителей быстро изменились. Но прежде чем положение вещей стало лучше, оно еще больше ухудшилось. Я поделился своими наблюдениями с родителями Скотта, и, я думаю, они меня поняли и совершили несколько искренних попыток установить со Скоттом контакт. Но он не отнесся с энтузиазмом к этим попыткам. Он отверг большую их часть. Казалось, его поведение говорило, что они делают слишком мало и слишком поздно.
Прошел целый год, прежде чем произошли существенные перемены. Я навестил Скотта в больнице, где он лежал после автокатастрофы со сломанным бедром, сломанной ногой и раздробленной лодыжкой. Он только начал последний год учебы, и в это время, выздоравливая, окончательно примирился со своими родителями. Они извинились за то, что не удовлетворяли его потребностей раньше, и Скотт признался, что исключал их из своей жизни, потому что чувствовал себя отвергнутым ими.
После этого воссоединения отношения между ними значительно улучшились. Пока Скотт лежал в больнице, у его родителей была масса возможностей выразить свою любовь к нему в служении, но, что важнее всего, они открыли для себя увлечения Скотта и стали помогать ему в развитии его интересов. Последний год Скотта в школе был, по его выражению, «худшим и лучшим годом его жизни». Скотт испытал сильную физическую боль, но в то же время он снова открыл для себя подлинную эмоциональную близость со своими родителями. Следующие два года он жил дома и ходил в местный колледж, что давало его родителям множество возможностей для помощи. Оба родителя очень помогли ему в школьных начинаниях. С отцом Скотт провел немало выходных на озере. Ему больше не хотелось кататься на водных лыжах, но он научился водить отцовскую лодку и водный мотоцикл. После поступления в колледж у Скотта появились новые интересы, родители следили за ними и пользовались любой возможностью, чтобы помогать ему. Сейчас Скотту двадцать семь лет, он женат и говорит на «языке помощи» со своим собственным сыном.
Родители Скотта, как и большинство родителей, искренне любили его. Они обожали своего сына, но им не удалось понять его родного «языка любви» и научиться говорить на нем. Когда они наконец обнаружили это и попытались исправить ошибку, Скотт не сразу откликнулся. Это типично для подростка, который чувствовал себя одиноким и отвергнутым в течение долгого времени. Но родители не должны сдаваться. Если они будут настойчиво пытаться поговорить с подростком на его «родном языке», этой любви удастся смягчить эмоциональную боль подростка, и воссоединение произойдет.
Говорят подростки
Такое воссоединение может оказаться поворотным моментом в отношениях, если родители упорно будут пытаться говорить с подростком на его «родном языке». Послушайте, что говорят подростки, путь к сердцу которых лежит через «язык помощи».
Грей, тринадцать лет, живет с матерью и младшей сестрой. Отец бросил их, когда Грею было семь лет. «Я знаю, что мама любит меня, потому что она стирает мою одежду, готовит мне еду и помогает с домашними заданиями даже тогда, когда я не прошу ее. Она работает нянечкой, чтобы у нас была пища и одежда. Я думаю, что мой папа любит меня, но он нам не так уж и помогает».
Крис Тал, четырнадцать лет, старшая из четверых детей: «Я знаю, что родители любят меня, потому что столько для меня делают. Мама водит меня на курсы и соревнования. Папа помогает мне с домашними заданиями, особенно с математикой, которую я терпеть не могу».
Тодд, семнадцать лет, летом поработал газонокосильщиком и заработал на машину: «У меня самый замечательный на свете папа. Он научил меня косить траву, помог начать свое дело и заработать деньги, чтобы я купил себе машину. На прошлой неделе он показал мне, как менять запальные свечи».
Кристин, тринадцать лет: «Я знаю, что моя мама любит меня, потому что она всегда находит время, чтобы научить меня чему-нибудь. На прошлой неделе она начала учит меня вышивке. Я сама сделаю ей подарок на Рождество в этом году».
Я проводил семинар по вопросам брака на базе Воздушных войск НАТО в Гейленкирхене, Германия. Для большинства военнослужащих это была, как минимум, двухлетняя служба, поэтому жены и семьи жили здесь же, на базе. Во время обеденного перерыва я обратил внимание на тринадцатилетнего Алекса, который сидел за столиком для пикника и делал домашнее задание. Он выглядел как типичный американский подросток: короткая стрижка, голубые джинсы и выцветшая рубашка. Мне показалось, что он не будет возражать, если я его отвлеку, поэтому я представился и начал с ним разговаривать.
В какой-то момент я заговорил о медальоне с изображением святого Христофора, который висел на цепочке на шее у Алекса.
— Папа подарил мне его в марте на тринадцатилетие, — сказал он. — Папа сказал, что, когда он уйдет на службу, эта вещь будет напоминать мне о нем. Я все время ее ношу.
— А кто такой святой Христофор? — спросил я.
— Не знаю точно, — ответил мальчик. — Какой-то святой из церкви, он сделал много хорошего.
Я мог бы сказать за Алекса, что медальон не имел для него никакого религиозного значения. Но на эмоциональном уровне он был бесценен. Этот медальон постоянно напоминал мальчику о любви отца. Мне показалось, что, если бы я встретил Алекса через тридцать лет, изображение святого Христофора по-прежнему висело бы у него на шее.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!