Свобода и неволя - Вера Чиркова

— Алильена! — попыталась одернуть дочь Лавиния. — Ты абсолютно ничего не поняла! Спроси Алена, ты вначале очень понравилась этому мужчине, а потом он вдруг тебя узнал и сразу разочаровался. Но ты ведь этого не знала! И продолжала бы унижаться перед ним, кокетничать, а потом еще и решила бы бежать следом. Я же вижу, ты влюблена всерьез. А он — искусник. Почему ты мне этого не сказала? Хотя я сразу заподозрила, но потом ты сбила меня с толку.

Маменька! — обретя пропавший от возмущения голос, рявкнула выведенная из себя Лил. — Да какое это имеет значение? К тому же это у тебя такая привычка, сразу вешаться мужчине на шею, если он искусник!

— Не смей! — подняв руку, шагнула ближе Лавиния, но Лил не пожелала выяснять, чем маменька ее одарит, оплеухой или, наоборот, жалостливо погладит по щечке.

В сумасшедшем порыве выплеснула из вскипевшего горем сердца волну энергии, собирая воздух в плотный вихрь, отнесший мать на диванчик, и ринулась прочь. Однако далеко убежать не успела, уже на середине зала догнал тревожный, необычно высокий вскрик Ленса:

— Ли-ил!

И она повернула назад, уже осознавая неведомым чутьем, что произошло что-то очень нехорошее, едва ли не такое же, как внезапный уход Эринка.

— Лил! — отвлек от тяжких мыслей негромкий оклик брата, и он сел рядом с сестрой, погладил мокрую щеку. — Иди к ним. Я сам справлюсь, няня поможет и бабушка Дора утром приезжает. Ничего серьезного ведь нет, лекарь сказал — просто небольшой приступ и сильное нервное переутомление. Полежит еще дней пять, и начнем в сад выводить.

— Спасибо, Ленс, — тихо всхлипнула девушка. — Но идти мне некуда… и незачем. Он ждал тебя, ты ученик. А я — никто… он даже клятву разорвал.

— Он просто исполнил обещание, — печально помотал головой мальчишка. — Но дело не в этом. Я барону не нужен, пока он ничего не знает. И женить меня рано, поэтому мы будем спокойно тут жить, и никто нас не тронет.

— Ленс, ты очень добрый. Но я ему не нужна.

— Я этого не знаю, мысли мне недоступны. Но у него в душе была печаль и какая-то непонятная решительность… Я все думаю, куда он собрался?

— Туда, куда и ехал с Кержаном. Вспомни, в какой город шел обоз?

— Лил, я ничего не могу сказать точно, но мне почудилось… Ладно, забудь. Спать пора, утром лекарь придет.

— Спокойной ночи, — нехотя поднялась с дивана Алильена. — Иди к себе. К ней я сама зайду.

Это стало ее наказанием и добровольной обязанностью — два-три раза за ночь заходить в комнату матери, поправлять и без того идеально ровное одеяло, вливать в бледные губы ложку золотистого зелья, оставленного еще отцом на такие вот случаи и одобренного вызванным няней лекарем.

И потом молча сидеть рядом с постелью несколько минут, решая один и тот же, неимоверно трудный вопрос: прав или нет жизнерадостный старичок, сообщивший, что он давно ожидал этого приступа.

— Она ведь из тех людей, кто все беды носит в себе, не делится даже с близкими. Потому и боялся вестей, хоть плохих, хоть хороших. Как знал… Но зелья у вас сильные, еще ваш папенька готовил… м-да… надеюсь, скоро и он вернется в добром здравии. А ей сердечко поддержим да подкормим, совсем исхудала. Пусть Дора супы понаваристее варит да молодой крапивки не жалеет. Вот и поднимем на ноги вашу матушку, еще как бегать будет.

В этот раз мать не спала, скорбно смотрела куда-то в пустоту запавшими глазами, обведенными темной каймой, и бессмысленно перебирала в тонких, полупрозрачных пальцах оборку крахмальной салфетки.

— Встать не хочешь? — мягко спросила Лил, заставляя себя подойти вплотную к кровати.

— Ты сильно на меня сердишься? — хрипловато прошептала Лавиния, пристально вглядываясь в дочь. — Прости, Алильена, я не желала… чтобы получилось так. Мне хотелось лишь, чтобы он сам ушел, и не победителем, оставившим за собой разбитое сердце…

— Не будем об этом, — равнодушно остановила эту исповедь Лил. — Все в прошлом. Давай погуляем, да я напою тебя зельем.

— Алильена! — взмолилась Лавиния. — Ну за что ты так?

— Прости, маменька. Но не забывай, мне уже девятнадцатый год, ты же знаешь, это из-за способностей мы с Ленсом выглядим моложе. — Лил перевела дух, помолчала и скупо улыбнулась. — Просто забудь… а сейчас выпей зелье. Энсит сказал, лучше пить понемногу, но чаще. А еще тут клубничный сок со сливками и булочки… Хочешь, я тебя покормлю?

— Ты стала совсем взрослой, — огорченно пробормотала больная и снова откинулась на подушку. — Давай зелье, больше ничего не хочу. Только спать. — И устало опустила ресницы.

А когда Лил, напоив ее снадобьем и бережно поправив одеяло, неслышно выскользнула за дверь, мать снова распахнула глаза, взглянула на темное окно и горько вздохнула:

— И чужой.

Ранним утром в кухонное оконце кто-то тихонько стукнул, и старенькая няня, поднимавшаяся спозаранку, поспешила отворить заднюю дверь, памятуя об обещании лекаря заскочить перед уходом в храмовую больничку, где он бесплатно лечил самых бедных жителей Траага.

Мужчина, возникший на пороге, напугал старушку до полного онемения и, сразу поняв это, поспешил исправить положение:

— Вот уж не думал, тетушка Нела, что ты меня не узнаешь! Значит, богатым буду, а это мне как раз кстати. Не поверишь, мальчишка Брин уже вымахал выше меня ростом и собирается жениться. Ну, долго еще будешь держать гостя на пороге? Я уже настоялся за ночь и находился, сейчас бы присесть и выпить чашку чая с чем боги послали. А кстати, доложи-ка, что они вам посылают?

— Бланс, что ли?! Родер? Не узнала… давно не встречала, — с облегчением выдохнула няня и засуетилась. — Ну так я ведь только до ближайшей лавки хожу и назад, молоко и мясо разносчик приносит… Заходи в кухню, все еще спят. Чаем напою, яичницы сжарю, и колбаса есть… пока бог дает, Лавинии дядюшка помогает.

Ласково улыбаясь старушке, командир присел к столу, размышляя, как бы расспросить ее о том, что творится в доме. Почему сюда зачастил Энсит, даже но старой дружбе не желающий отвечать на самые безобидные вопросы, и почему никуда не выходят привезенные Гарвелем и искусником дети.

— Доброе утро! — Парнишка, стоявший в дверях, выглядел от силы лет на десять-одиннадцать, хотя Бланс точно знал, сколько ему лет. — Няня, ну что же ты такого гостя на кухне держишь? Ведь он наверняка не просто так зашел? Идемте в столовую, господин Бланс, там нам удобнее будет поговорить. И сестра скоро придет, она сейчас у постели матери.

— Госпожа Лавиния заболела? — осторожно осведомился Бланс, пробираясь мимо хлопочущей у стола старушки. — Может, нужны зелья?

— У Энсита все есть, — по-взрослому усмехнулся мальчишка, распахивая двери столовой. — Прошу. А матери уже лучше… был сердечный приступ, лекарь говорит, от неожиданности.

— Здравствуйте, господин Родер. — В появившейся в дверях столовой худющей хмурой девушке, одетой в строгое темное платье, Бланс не сразу узнал хорошенькую, живую дочку Тарена Базерса.