Мой бывший - зверь - Анна Григорьевна Владимирова

Не думаю, что стоит что-либо спрашивать, — пожала я плечами, механически улыбаясь.

— Тебе хочется, но ты не думаешь, что стоит? — вздернул он бровь пытливо. — Почему ты не делаешь того, что тебе хочется? Для этого нет причин, Яна.

— Это твое личное.

— Я тебя впустил в свое личное. Я с тобой спал, и ты сидишь в моей кухне. Ты можешь спрашивать, о чем хочешь.

Я растерянно покусала губы. Сначала захотелось спорить, но потом мне стало интересно, что же будет, если спросить.

— Почему ты расстроился, когда я увидела фото?

— Это фото всегда меня расстраивает, потому что мамы нет больше, а с братом мы не общаемся.

— Зачем же ты его держишь на виду?

— Я скучаю по тому времени, когда у меня были оба.

— А что с мамой случилось?

— Она погибла.

И мы замерли, будто произошло что-то необычное. Его губы дрогнули в грустной усмешке, а я… я почувствовала себя… собой. Я и правда достойна того, чтобы со мной вот так поговорили. И нет ничего такого в том, чтобы никуда не бежать первым утром и интересоваться тем, с кем провел ночь.

— Мне жаль, что у тебя их нет больше.

Он улыбнулся шире:

— Ты обо всем спросила?

— Кажется, да.

— Хорошо. Я могу спросить в ответ о твоей семье?

— Можешь.

— Расскажи о ней.

— Ну, у меня большая семья, — с энтузиазмом начала я. — Папа, мама, сестра с мужем и два племянника. Они в Подмосковье живут. Все работают в школе учителями, только я вот… одна не в породу.

И я искренне рассмеялась. Только Игорь моего веселья не разделил — продолжил смотреть внимательно.

— А в чем порода? — поинтересовался серьезно.

— Ну, учителя же, — пожала я плечами. — Интеллигентные, правильные такие, работа у них нелегкая…

— Их кто-то заставлял работать учителями?

— Нет. Они искренне любят то, чем занимаются, — насупилась я. — Просто учить детей — адский труд. Я помню, мама все время такая нервная из школы возвращалась. Жуть. Я по стеночке у нее ползала, когда она была дома…

— А ты почему не стала учителем?

— Это не для меня, — отмахнулась я, улыбаясь. — У меня нет столько терпения, да и вообще нет всех тех качеств, которые нужны.

— Ты умная, ответственная, самоотверженная, трудолюбивая — работаешь до глубокой ночи или даже до утра в надежде, что старый взбалмошный хирург с манией величия это когда-либо оценит. Но он не оценит, Яна. Так же как и твоя семья тебя никогда не оценит так, как ты того заслуживаешь. Ты просто не видишь, какая ты особенная. Тебя не научили это видеть.

Он как ни в чем не бывало уперся локтями в стол и поднес чашку кофе к лицу. А я… А я захлопнула рот и принялась озадаченно кусать губы. Мне не хотелось просто пожать плечами и вежливо улыбнуться. Слова Князева стоили большего. Мне хотелось смотреть на него и слушать эти его слова снова и снова. Этот мужчина мог делать женщину богиней не только в постели, но и утром за завтраком.

Но ведь он прав! Я же добилась всего сама в Москве! Одна, без помощи и мини-юбки. Ну как… Добилась — громко сказано. Да, у меня работа, квартира, пусть и съемная, жизнь, которая нравится, люди, которые вдохновляют. Мне нравится моя жизнь. Но родителям я этого никогда не докажу. Мама всегда возмущалась открыто, что в столице мне особенно делать нечего, разве что мужика ловить. Отец отмалчивался. Я привыкла. Им же всяко тяжелее.

— Ты прав, — сдулась я.

Он не ответил. Искривил губы в снисходительной усмешке и сделал глоток кофе. Князев вообще если говорил, то только по делу и так точно, будто резал скальпелем. Без сожаления и пощады, уверенный в своей правоте так же, как в надрезе. Шикарный мужчина.

— Значит, мне будет легко найти работу, — поднялась я и направилась к раковине. — Дашь мне рекомендацию?

— Правда хочешь уйти из этой клиники?

— Я написала заявление.

Пока мыла чашку, взгляд снова упал на фотографию.

— Я подумал, — послышалось вдруг над ухом, и я вздрогнула, но Игорь тут же прижал к себе, — что мне очень нужна такая профессиональная личная помощница.

Я замерла в его руках, задержав дыхание. Как он так быстро и незаметно приблизился?

— Это предложение? — прошептала я.

— Да, это предложение, — сексуально охрип его голос.

Я обернулась, попадая в уже привычный плен его взгляда. А он вжал меня в столешницу.

— Слушай, мы не сработаемся, — усмехнулась я растерянно. — Я… не смогу. Ты меня парализуешь взглядом!

Князев оскалился и усадил меня на поверхность стола, вынуждая обнять его ногами.

— Ян, мне сложно представить, что ты будешь бегать на побегушках у очередного самодура, — понизил он голос до соблазняющего шепота. — На грани невозможного. Тебе нужен нормальный график, достойная зарплата, полноценный отдых, радости жизни и здоровое питание.

— Звучит очень соблазнительно, но, боюсь, я останусь тебе еще и должна.

— Ты должна будешь просто быть моей, — гипнотизировал он меня своей близостью.

— А если я перестану вдруг быть твоей? Всякое ведь в жизни случается…

— Мы предусмотрим в контракте мою пятилетнюю компенсацию в двойном размере оклада, — оскалился он. — Но я тебе гарантирую — ты не перестанешь.

— Самоуверенно. Князев, ты так разоришься на своих женщинах из списка, — рассмеялась я.

— Настолько в меня не веришь? — вздернул он бровь с вызовом.

Я открыла рот, но тут же его захлопнула. И снова открыла:

— Современные девочки не верят в сказочных принцев, Игорь, — пожала я плечами. — Если принц вдруг нарисовался — ищи подвоха. Или красную комнату.

— Тайную?

— Тайную красную комнату, да, — обняла я его за плечи. — Ты что, не смотрел «Пятьдесят оттенков серого»?

— Нет, — насторожился он. — Что это?

— Мы с моей подругой Машей так ржали!

— Ну давай посмотрим, — усмехнулся он.

Я не узнавала того Князева, которого увидела в клинике. Этот — незнакомый — разложил огромный диван в гостиной, притащил плед с подушками и заказал еды, устроив мне выходной мечты. Гостиная у него выглядела довольно холодной, будто и не бывает тут