Степной десант. Гвардейцы стоят насмерть! - Сергей Нуртазин

– Ты не ответила. Я не прав?

Ксения прильнула к его груди, ее губы коснулись бритой щеки Николая.

– Прав.

В следующую секунду ее рука выскользнула из его ладони. Громко захлопнулась дверь. Осенняя тьма окутала Николая. Он бросил тоскливый взгляд на луну, подумал:

«Если бы сейчас не было войны»…

Война была совсем рядом. Ее гнетущее дыхание чувствовалось во всем: во множестве людей в военной форме, в разъезжающей по улицам военной технике, в раненых солдатах, которых каждый день привозили с фронта, в протяжном звуке моторов немецких самолетов, прилетающих бомбить город, в лицах горожан, в газетных статьях, в сообщениях по радио. В сводках «Совинформбюро» сообщалось о тяжелых боях у Синявино, под Ржевом, в Сталинграде и на Кавказе. Напоминали о ней и уходящие в тыл врага диверсионные группы, созданные из курсантов разведшколы. Селиванова и Вострецова так же, как и их товарищей, мучил вопрос: «Когда же мы?» С этим вопросом, улучив момент, подошли к начальнику школы. Алексей Михайлович Добров ответил кратко:

– Ждите, гвардейцы, придет и ваше время.

Оставалось ждать и учиться. В один из дней Добров, как и обещал, дал им увольнительные за успехи в учебе. Гришке повезло, Маша в этот день не работала. Она-то и показала им город. Оказалось, что Маша много знала о его истории и архитектуре. К своему удивлению, они узнали, что прежняя Астрахань называлась Хаджи Тархан, была столицей Астраханского ханства и находилась на правом берегу Волги, а новую Астрахань, поначалу деревянную крепость, русские люди построили на Заячьем бугре, где ныне стоял каменный кремль с мощными стенами, башнями и красивейшим Успенским храмом внутри. Селиванов, любуясь древним кремлем, подумал: «Такую красоту немцам на поругание отдавать нельзя».

Рассказала Маша и о пребывании в городе предводителя народного восстания, донского казака Степана Разина, самозванки Марии Мнишек, первого императора и реформатора Петра Великого. Прошли и к бывшему парку «Аркадия», к деревянному театру, где прежде выступали такие знаменитости, как Козловский, Шаляпин, Собинов. Это был тот самый театр, о котором Гришка рассказывал Николаю в день их прибытия в Астрахань. Несмотря на то что боль в ноге все еще давала о себе знать, Николай готов был гулять по улицам города и слушать рассказы Маши об удивительной истории города, а Гришка и вовсе сиял от счастья и возможности находиться рядом с любимой девушкой, но время, увы, скоротечно. Они не заметили, как оказались у Машиного дома. Девушка пригласила к себе, попить чаю, но Селиванов тактично отказался.

– Спасибо, но мне тут надо… к родственникам забежать.

Вострецов с удивлением посмотрел на товарища. Он знал, что у него в Астрахани нет родственников. Гришке все стало понятно, когда Селиванов незаметно ему подмигнул, а затем обратился к Маше:

– А вы с Гришей… чайку попейте. Только не забудьте, время на увольнение у нас ограниченно, а посему отдаю своего боевого товарища в ваше распоряжение всего на два часа.

Два часа с любимой пролетели для Гришки, как две минуты. В этот раз он был смелее и времени не терял. Чай они с Машей так и не попили, зато в памяти Вострецова эти два часа остались на всю жизнь… А еще фотография, которую она подарила ему на память, с надписью на обратной стороне: «Любимому человеку от Маши».

Увольнение закончилось быстро, снова начались курсантские будни и обучение в разведшколе. Гришка, впрочем, как и Николай, ждал, когда настанет день нового увольнения. О чем уже успели договориться с Добровым. Начальник школы пообещал их отпустить, и причина его доброго отношения к ним была, майор планировал зачислить друзей в одну из групп, которые в ближайшее время должны были отправиться в тыл врага. Селиванов и Гришка радовались предстоящим событиям, но до отправки на задание надо было еще ждать, а в увольнение их отпустили через неделю, в назначенный день. Тому способствовало и получение приказа о присвоении звания младшего сержанта Вострецову и старшего сержанта Селиванову и награждении их медалями «За боевые заслуги». Не забыли гвардейские командиры, как их подчиненные дрались в калмыцких степях в жаркие августовские дни. Майор Добров лично, перед строем, поздравил их и поставил в пример молодым курсантам. Позже вызвал их в кабинет и вручил увольнительные, а к ним добавил пакет, который надо было доставить в кремль, где находился штаб двадцать восьмой армии. При выходе из ворот они столкнулись с высоким стройным старшиной в командирской шинели. На голове его была надета кубанка, из-под которой выбивался темно-русый чуб. Гришка внимательно посмотрел на старшину; высокий лоб, хрящеватый с заметной горбинкой нос, небольшие, подстриженные аккуратно усы и серые проницательные глаза показались ему знакомыми. Старшина белозубо улыбнулся, протянул широкую ладонь Селиванову.

– Здорово, сержант. Значит, и ты со своим товарищем здесь.

– Здесь, товарищ старшина. Вот, в увольнение отпустили.

– Это хорошо. Только погода для прогулок сегодня неподходящая.

Старшина был прав, день выдался пасмурным, холодным, ветреным.

Селиванов бодро ответил:

– Разведчикам любая погода нипочем.

– Гуляйте, раз так. Я теперь тоже здесь на довольствии. Встретимся, поговорим.

– Хорошо.

Когда старшина скрылся за воротами школы, Гришка произнес:

– Так это же…

– Это Леонид Черняховский. Он с нами в госпитале лежал, в соседней палате. Знакомец. Мне доводилось с ним пару раз поговорить. Хороший мужик. Помнишь, его Добров просил позвать, когда в госпитале с нами беседовал?

– Помню.

– Старшина тоже казачьих кровей, и в финскую, как и я, воевал. Такой не подведет. Я бы с ним в разведку пошел.

– Добров сказал, что и нам скоро отправляться за линию фронта… Я вот только думаю, сколько уже ребят в тыл к немцам отправили, а пока никто не вернулся. Может, группы обнаружили, а ребята в плен попали? Я бы не хотел…

– Не каркай. Вернутся еще. Такое дело быстро не делается. А насчет плена ты прав. У меня тоже нет желания к фрицам в лапы попасть. Лучше пулю в висок. Помнишь, я недавно тебе рассказывал о пограничниках с собаками, которые с немцами в рукопашный бой вступили?

– Помню.

– Пограничник, который мне об этом рассказал, мне еще один случай поведал. Он во время выхода из окружения наткнулся на наших военнопленных. Их немцы по дороге к себе в тыл вели. Так он говорил, что эти нелюди заставляли наших солдат из-за еды друг с другом драться… Я бы лучше в глотку немцу зубами вцепился.

– И я. А почему твой знакомый не попытался их освободить?

– Я тоже его о том спрашивал… Он тогда один остался, к тому же у него, как и у нас, с собой пакет был, который ему было поручено доставить командованию, а, как тебе известно, невыполнение приказа грозит неприятностями…

Гришка сжал кулаки.