Огненный Лорд и я - Лючия фон Беренготт

— Что… что ты делаешь? — испугалась я, возвращаясь в реальность.

Он хмыкнул в ответ, молча подтягивая мою руку к изголовью и чем-то звеня…

— Узнаешь.

Ахнув, я дернулась, пытаясь освободиться… и поняла, что не могу — он пристегнул второй конец цепочки наручников к изголовью!

Боже… Это же предметы из той самой сбруи, которой хвастались те трое извращенцев на невольничьем рынке! Из той, или из похожей… но что-то явно из нашего мира…

Подтверждая мои опасения, моя правая рука подверглась той же процедуре, разложив меня перед Эллиором на кровати в позе звезды. Не долго церемонясь, он приподнял мой зад и подложил под бедра подушку, фиксируя меня в позе… о которой даже думать не хотелось.

— Немедленно освободи меня! Бл*ть! Черт бы тебя…

От страха и стыда все возбуждение мгновенно улетучилось, я задергалась, пытаясь поднять голову. И у меня даже получилось — на короткое время, потому что почти сразу же заболела шея и пришлось снова улечься щекой на постель.

А через секунду зажглась на столе настольная лампа.

— Какая полезная штука… — сдавленным голосом произнес Эллиор, снова усаживаясь рядом на кровать и поглаживая ладонями по моим вздрагивающим бедрам. — И какой вид…

Я зажмурилась, вся поджимаясь, и попробовала скатиться на бок, за подушку.

Получилось! Извиваясь змеей, отодвинулась к стене и крепко поджала к груди колени.

— Нет, так не пойдет, — недовольно прокомментировал Лорд Варгос, пытаясь вытащить меня из моего уголка за ногу. — Так мне будет неудобно лупить тебя ремнем.

О боже, нет…

— Не надо… я не хочу, пожалуйста… меня никогда раньше…

— Так ведь и я не хочу, — проникновенно заверил меня этот гад, насильно снова затаскивая меня на подушку. — Но ничего не поделаешь! Ты же с первого раза не понимаешь. И со второго, кстати, тоже.

— Ты… вы… Негодяй!

— А вот за это получишь лишние пять ударов. И скажи спасибо, что делаю это с тобой здесь и сейчас, а не завтра на площади при всем честном народе.

— Мерзавец! Спасибо ему еще сказа…

Он резко наклонился ко мне, схватил за подбородок и задрал мою голову наверх, прижимая затылком к своей груди.

— А если не заткнешь свой грязный ротик, Надя, надену второй конец наручников не на изголовье, а на твои ноги. И так оставлю до утра.

И, в противовес грубым словам, проскользнул рукой под мое тело, по груди и вниз, обнимая полушария ладонью, чувственно обводя и гладя пальцами соски, уже успевшие снова стать мягкими.

— Не надо… — задыхаясь, попросила я, жмурясь и мотая головой, не давая ему целовать меня в шею.

Не хочу… не буду возбуждаться перед этой сволочью…

Ага как же, остановился он… Еще и рукой между ног залез, вольно, по-хозяйски орудуя там — раздвигая складочки и размазывая скопившуюся ранее влагу… Получив желаемый результат — мою высоко вздымающуюся грудь с вновь напрягшимися сосками — довольно хмыкнул и вытащил руку.

Я же твердо решила не показывать ему больше никакой реакции — ни слез, ни тем более возбуждения — и ткнулась носом в простыню, морально готовя себя к экзекуции.

Пусть. Пусть хлещет, стегает, лупит… Что угодно… Главное, чтобы перестал меня возбуждать. Потому что я хочу ненавидеть его после сегодняшнего… Боже, как же сильно я хочу его ненавидеть…

— Аййй!

И все же я не смогла сдержать вопля, когда первый резкий и весьма болезненный шлепок обрушился на мои ягодицы…

О да, шлепок.

Этот мерзавец шлепал меня! Рукой, а вовсе не ремнем! И почему-то это показалось мне еще более унизительным…

— Смотри-ка, нежная какая… Уже красное пятно… — завороженно прокомментировал он, нежно огладил место шлепка, согревая ужаленную кожу.

И снова завел руку вверх.

— Считай.

— Что… что считать? — я попыталась обернуться, посмотреть на него.

— Тебе причитается за непослушание пятнадцать шлепков. Считай сколько уже получила, а то я могу ошибиться, и выйдет больше, чем надо.

— Да пошел ты к черту! Или в эту вашу… Гаалху! Не буду я ничего счита… айй! БОЛЬНО!

— Заработала лишние пять ударов. Итого двадцать. Считай…

Я всхлипнула, мотая головой, поджимая пальцы ног в ожидании следующего удара. И он не замедлил опуститься на мою уже порядком саднящую задницу.

— Ай! Сво… — зашипела я.

И прикусила язык.

— Молодец! — похвалил он меня за сдержанность.

И выдал мне еще один резкий, звонкий шлепок — уже на другую ягодицу.

— Триии… — провыла я подушку, сгорая от стыда и обиды.

— Умница, девочка… Продолжим…

Умница, ага. Умнее некуда.

Я зажмурилась, принимая очередной шлепок — шестой… или седьмой?

— Семь! — глухо прорычала в простыню, надеясь, что он уже не считает…

Умница пораскинула бы мозгами, оценила ситуацию так, как она того заслуживает, сделала выводы и принялась действовать в соответствии с ними. С целью минимализации последствий.

А не зарывала бы голову в песок, думая, что обойдется…

Надеясь, что средневековый лорд, привыкший получать все, что ему захочется, не придет по мою душу в ответ на то, что так явственно похерю его прямой приказ. Причем, приказ под угрозой наказания.

Вот теперь стискивай зубы и терпи, Надя…

И я терпела. И боль терпела и унизительную позу…

Но когда после восьмого шлепка, вместо девятого почувствовала поцелуй прямо в горящую ягодицу, не выдержала и брыкнулась, отталкивая его. Пусть даже не вздумает меня жалеть, драконий ублюдок! Все равно не прощу!

Но он только усмехнулся и без особых усилий сдержал меня, прижимая бедра к узкой кровати.

И продолжил выцеловывать дорожку наверх, рассыпая по коже миллион мелких, колких мурашек.

Скользя по мне телом, налег сверху — не всем весом, придерживая себя на локте. Завел волосы, скрывающие мое лицо, за ухо и зашептал, терзая горячим, прерывистым дыханием.

— Ну, давай… Попроси меня… и я остановлюсь…

Молча и яростно я помотала головой — избавиться как от настоящей пытки, так и от сладкой — в частности от этого бархатного, медового голоса, дергающего меня за все возможные ниточки. Даже голову в плечи вжала — давая ему как можно меньше доступа к чувствительным точкам.

— Не будешь просить?

Я еще сильнее вжала голову в плечи.

— И не подумаю…

— Тогда держись.