Особый талант - Сергей Куприянов

— Есть хорошее дело, — сказал Матвей, посматривая за бегающим по снегу пуделем. — Перспективное. Мы, можно сказать, входим в большую политику.

— Зачем?

Матвей довольно усмехнулся.

— За тем за самым. За деньгами. Зачем же еще?

— Я уж подумал, что тебе захотелось покрасоваться в телевизоре.

— Ну, без этого я как-нибудь перетопчусь. Хотя в молодости, честно тебе скажу, мне хотелось быть артистом.

— У тебя бы получилось.

— Думаешь? А я вот засомневался. Да и армия казалась как-то верней. Надежнее. Да видишь, как получилось… Молодо-зелено!

— Жизнь всегда сложнее теорий. Так что за дело ты придумал?

— Ну не совсем, чтобы я.

— А кто? — слегка насторожился Пашков. Он прекрасно осознавал, что крупно рискует, связавшись с Матвеем и через него с теми парнями, которых тот нашел. Полагая свое инкогнито для остальных залогом собственной безопасности, он не стремился к расширению круга своего общения за счет людей Матвея.

— Неважно. Понимаешь, есть один человек… Ты как относишься к коммунистам?

Пашков пожал плечами. Политика в последнее время мало его интересовала; он не видел существенной разницы между левыми и правыми, либералами и консерваторами. В итоге все они по большей части заботились не об избирателях, которым обещали золотые горы, причем в одинаковых выражениях, а о себе и своих близких. На выборы он, правда, ходил, но голосовал против всех партий и блоков, не без основания полагая, что отдавать свой голос за безликую толпу, по крайней мере, неразумно.

— Вот и хорошо, — констатировал Матвей. — Есть, понимаешь, один человек, который рвется стать губернатором.

— Богатый?

— Надо полагать, не бедный. Но хочет стать еще богаче. Но дело не в этом. Есть люди, которые не хотят его видеть на этом месте.

— Ну и что? При чем тут мы?

— Они готовы заплатить хорошие деньги за то, что этот человек, — Матвей показал на карман, в котором Пашков спрятал конверт, — не доживет до выборов.

— Не понял.

— А чего тут непонятного? Убрать его, и все дела.

— Ну и зачем ты пришел ко мне? За пистолетом? Или научить тебя на курок нажимать?

— Погоди, ты чего? Ты должен разработать схему…

— Я должен?! А ты ничего не должен? Ты, я смотрю, на работу устроился. Может быть, даже объявление в газете дал? Или по телевизору?

— Ну какое объявление? Чего ты несешь? Хорошие деньги предлагают.

— Тогда действуй! Но без меня. Потому что я хорошо помню, что заказчики любят избавляться от исполнителей таких денежных заданий. И вообще… Хочешь работать на чужого дядю — вперед. Только одна просьба: забудь про меня. Совсем.

Пашков резко повернулся и пошел прочь.

— Погоди!

Он испугался. Испугался глупости Матвея, который, не посоветовавшись, фактически принял заказ. Иначе — откуда у него эти бумаги? Пашков хотел было достать конверт и выбросить его, но сдержал порыв. Безумец! Дурак! Как он мог? Он же засветился! Неужели не понимает? Так засветился, что дальше некуда! А как иначе, если ему сделали заказ и даже дали какие-то документы для разработки операции. Как можно не понимать, что это первый шаг? Шаг к собственной могиле! Ну не живут такие исполнители долго! Даже если повезет в первый раз, то не повезет во второй или третий. Ему, наверное, вместе с рукой в Чечне голову повредили. До состояния идиотизма.

Ругаясь про себя, Пашков зашел в первый попавшийся магазин и принялся рассматривать яркие упаковки парфюмерии. Через пару минут он поймал себя на том, что не различает того, на что смотрит. Голова совсем другим занята. Про себя чертыхнувшись, он вышел из магазина и направился к дому.

Матвей со своей выходкой никак не шел из головы. Теперь к злости на его поступок примешалось осознание того, что он лишился основного источника дохода. Опять копеечные гонорары, опять считать гроши. Ну и ладно! С последней акции он получил достаточно. Одел всю семью, кое-что в дом приобрел, а самое главное — купил отличную квартиру, в которой сейчас шел ремонт. Жаль, что может не хватить денег на то, чтобы сделать все так, как хотелось. Наплевать! Продадут старую квартиру, и как раз хватит денег на новую мебель. И еще останется. Ничего. Будет спокойно писать книги. Сюжетов теперь, слава Богу, хоть отбавляй. Может быть, оно и к лучшему. Побаловался, заработал денег и вышел сухим из воды. Да за это не ругаться надо, а свечку в церкви ставить.

Дома попробовал сесть за компьютер, но текст не шел — как отрубило. Потом вспомнил про конверт в кармане дубленки. Проклятый Матвей! Из-за него чуть не оставил у себя такую улику! Достал конверт и несколько секунд подержал его в руках. Сейчас самое разумное было порвать бумаги в клочья и спустить в унитаз. Но Пашков рассудил, что десять минут ничего не изменят. Вернулся в комнату и вытряхнул содержимое конверта на диван рядом с собой.

Несколько листков бумаги и парадная фотография, аккуратно вырезанная из листа мелованной бумаги, скорее всего из предвыборного плаката, которыми обвешивают заборные щиты и стены в избирательных штабах. Молочков Геннадий Ермолаевич. Сорок второго года рождения. Не мальчик… Коммунист со стажем. Активно поддерживает… Болеет… Борется… Выступает за… Выступает против… Это все лирика. Все эти тексты, похоже, для всех сразу пишет один человек и не особо при этом утруждается. А что — хорошая работенка. И денежная. Можно попробовать. Тут чего ни напиши — все в строку. И нигде нет подписи, кто сочинил. Теперь придется искать денежный приработок, и такой не хуже всяких прочих.

Пашков перебрал остальные бумаги, отпечатанные на лазерном принтере. Шрифт стандартный, без выраженных дефектов и индивидуальных особенностей вроде западающей буквы или кривой перекладины у буквы «т», по которым еще несколько лет назад, а может быть, и сейчас разыскивают желающих остаться анонимными авторов, пользующихся пишущими машинками. Найти аппарат, на котором он сделан, невозможно. Век всеобщей стандартизации и унификации наступает. Даже в одежде властвует стиль унисекс. Осталось только завершить программу всеобщей нумеризации, о которой так пекутся налоговые органы, и тогда можно прощаться с индивидуальностью.

Текст оказался до обидного неинтересным и предсказуемым. Адрес московской квартиры и дачи около Подольска, состав семьи, охрана, марки и номера машин — личной и служебных, распорядок дня, пристрастия: водка, бильярд, бассейн и книги по истории (скорее всего исторические романы про Айвенго и князя Серебряного); привычные маршруты движения; небольшой список друзей и приближенных; невнятный психологический портрет; короткая, мало что дающая биографическая справка; выезды за границу; любимый клубный ресторан. Все. Ни любовницы, ни кулинарных предпочтений, ни настоящих увлечений (не может же человек все свободное время пить водку, а время после выныривания из бассейна проводить за бильярдным столом, читая при этом полузабытые книги?). И вообще… Пашков вдруг понял, что именно ему здесь не нравится. Весь материал был подобран таким образом, что только не кричал: «Убейте его! Подловите на дороге, утопите в бассейне, взорвите дачу или, в крайнем случае, до смерти опоите водкой. Лучше всего паленой».