Побег из лагеря смерти - Блейн Харден

В одну бессонную ночь Шин увидел, как один из его соседей по комнате Кан Чхоль Мин, которому было уже ближе к 30, принялся латать дырку на своих штанах. В качестве заплатки он использовал кусочек ткани, из которой шьют армейскую форму. Было ясно, что он стащил его с фабрики.

Наутро Шин отправился к директору.

— Учитель, я видел ворованную ткань.

— Правда? И у кого?

— Это был мой сосед по комнате Кан Чхоль Мин.

В этот день Шин работал допоздна и поэтому пришел на ежевечерний «урок классовой борьбы» одним из последних. Он сразу увидел Кан Чхоль Мина. Тот стоял на коленях и был закован в кандалы. Его голая спина была покрыта рубцами от ударов кнута. Рядом с ним, тоже закованная в цепи, стояла на коленях и его тайная любовница, швея. Они молча простояли на коленях все полтора часа, которые продолжался этот митинг. По окончании идеологической проработки директор приказал всем присутствующим, выходя из зала, ударить Кана и его подружку по лицу. Шин так и сделал.

Потом ему рассказали, что их вытащили на улицу и заставили еще несколько часов простоять на коленях на бетонном покрытии двора. Ни он, ни она так и не догадались, кто донес об украденном куске ткани, а Шин в ближайшие дни старался не попадаться им на глаза.

Директор фабрики дал Шину новое задание. Коренастый и крепкий седовласый Пак Ён Чхоль был в лагере новеньким и, судя по всему, особо важным узником. Некогда он жил за границей. У его жены были большие связи. Он был знаком с важными шишками.

Директор приказал Шину научить Пака чинить машинки и, кроме того, втереться к нему в доверие. Шин должен был сообщать обо всем, что Пак скажет.

— Мы ждем от него чистосердечного признания… — многозначительно произнес директор.

С октября 2004 года Шин ежедневно проводил в компании Пака все 14 рабочих часов. Пак с вежливым вниманием выслушивал наставления Шина по техобслуживанию швейных машинок. С той же неизменной вежливостью он уклонялся от расспросов о своем прошлом. Шину не удавалось вытащить из него практически никакой информации.

Но спустя месяц почти полного молчания Пак удивил Шина, задав ему очень личный вопрос.

— Откуда вы родом, уважаемый?

— Родом? — сказал Шин. — Я родился здесь.

— А я из Пхеньяна, уважаемый, — сказал Пак.

Пак обращался к Шину почтительно — так, как принято говорить со старшими и более высокими по положению людьми. Пак был почтенным мужчиной сорока с лишним лет, и такая щепетильность смущала и немного раздражала Шина.

— Я же намного моложе вас, — сказал Шин. — Пожалуйста, говорите со мной как с равным.

— Хорошо, — ответил Пак.

— Кстати, — спросил Шин, — а где находится этот Пхеньян?

Шин поразил Пака своим вопросом.

Невежество Шина, казалось, сильно заинтриговало его. Он подробно объяснил, что Пхеньян находится приблизительно в 80 км к югу от Лагеря 14 и является столицей Северной Кореи, т. е. городом, в котором живут все самые важные люди страны.

Растопило лед в их отношениях детское простодушие Шина. Пак начал рассказывать о себе. Он сказал, что вырос в просторной пхеньянской квартире, а потом, как это часто бывает у детей северокорейской элиты, учился за границей, в Восточной Германии и СССР. По возвращении домой он стал руководителем учебного центра тхэквондо в Пхеньяне. Пак сказал, что встречался со многими представителями правящих кругов Северной Кореи.

Прикоснувшись перепачканной машинным маслом правой рукой к швейной машинке, он сказал:

— Эту руку мне пожимал сам Ким Чен Ир.

Пак и впрямь был похож на спортсмена, хотя уже и расплылся малость в районе талии. У него были большие мясистые руки, он был исключительно силен. Но больше всего он потрясал Шина своей порядочностью. Он никогда не пытался выставить Шина дураком, а просто объяснял ему, как выглядит жизнь за пределами лагеря 14… и за границами КНДР. Вот так начался навсегда изменивший жизнь Шина персональный семинар по основам жизни на свободе.

Пока они работали в цехах, Пак рассказал Шину, что рядом с Северной Кореей находится гигантская страна, называемая Китаем, и что живущие там люди богатеют не по дням, а по часам. Он сказал, что на юге есть еще одна Корея, Южная, и что там все уже давно живут очень богато. Пак объяснил, что такое деньги и как ими пользуются. Он поведал Шину о существовании телевидения, компьютеров и мобильных телефонов. Он сказал ему, что все они живут на планете, имеющей форму шара.

Но все эти рассказы Пака, особенно поначалу, не увлекали Шина и не вызывали у него особого доверия. Кое-что он просто не мог понять. Да и вообще Шина не особенно интересовало устройство мира. В самый большой восторг Шина приводили истории о продуктах и о том, как их едят… особенно если речь шла о жареном мясе. Он снова и снова просил Пака рассказывать ему о еде.

Наслушавшись этих историй, Шин перестал спать по ночам и… начал мечтать. Отчасти бессонница была результатом изнурительного труда. Кормили на фабрике плохо, работать заставляли подолгу, и Шин постоянно ходил голодным. Но была и другая причина… к Шину вернулись воспоминания о том времени, когда он, 13-летним подростком, лежал на полу камеры, Дядюшка лечил ему ожоги и бередил воображение рассказами о трапезах. Именно благодаря Дядюшке Шин впервые дерзнул задуматься о том, что в один прекрасный день выйдет из лагеря и будет есть все, что пожелает. Ведь для тогдашнего Шина слово «свобода» было всего лишь одним из названий жареного мяса.

Старик из подземной тюрьмы всего лишь имел возможность хорошо питаться внутри Северной Кореи — Пак же обладал кулинарным опытом глобального масштаба. Он описывал, какие волшебные блюда готовят из курицы, свинины и говядины в Китае, Гонконге, Германии, Англии и СССР. И чем больше этих рассказов слышал от него Шин, тем сильнее хотелось выбраться. Он страстно мечтал о мире, где даже таким, как он, разрешается зайти в ресторан и набить брюхо рисом и мясом. Он фантазировал, что убежит вместе с Паком, потому что хотел есть так, как доводилось едать Паку.

Опьяненный услышанным от того, кого он был отряжен предать, Шин принял, наверно, самое первое в своей жизни самостоятельное решение. Он решил, что не станет закладывать Пака.

Именно с этого для Шина началось кардинальное переосмысление всей его прежней жизни. Весь опыт подсказывал ему, что быть стукачом — выгодно. Благодаря доносу он спасся от палачей, убивших мать и брата. Возможно, репутация стукача помогла ему и после их казни, заставив учителя подкармливать его, защищать от издевательств одноклассников и в конечном счете направить на свиноферму.

Но решение Шина оставлять в тайне все, что ему рассказывал Пак, было продиктовано вовсе не внезапным прозрением относительно того, что такое хорошо и что такое плохо. Оглядываясь назад, Шин считает, что принял это решение из эгоизма. Заложив Пака, он смог бы получить лишнюю порцию капусты. Может, его даже повысили бы до бригадира и дали особое разрешение насиловать фабричных женщин… Но рассказы Пака были для него гораздо ценнее. Они стали чем-то вроде обязательных адреналиновых инъекций, помогающих ему изменить свои представления о мире и набраться сил для осуществления своих мечтаний. Он искренне верил, что без этих историй просто сойдет с ума.