Центурион Траяна - Александр Старшинов

Пришедший следом Приск поздоровался с ликсой.

– А, наш герой! – преувеличенно радостно воскликнул Кандид. – Фавст! – обратился он к зятю. – Этот парень завалил десять варваров в битве при Тапае. Его вот-вот сделают центурионом.

Серолицый Фавст кисло улыбнулся.

– Корнелий, дурень, отказался переезжать! – тут же сообщил Кандид. – Сказал – стены и ворота в усадьбе крепкие, любую осаду выдержат. Ну, ему виднее, он Иерусалим брал, знает толк в укреплениях и осадах.

– Ты видел Корнелия? Когда? – почти закричал Гай.

– Да сегодня, как только с вами расстался. Корнелий приезжал в канабу покупать масло.

Приск стиснул кулаки. Вот же не повезло! Он мог встретиться с отцом Кориоллы и уж тогда бы настоял на переезде… Ветеран куда охотнее прислушается к словам легионера, нежели к доводам пузатого ликсы.

– Хоть бы женщин да детей отправил! – в сердцах воскликнул Приск.

– Я ему то же самое советовал! – заявил Кандид. – Ну, и где тут можно расположиться?

– Бараки с тридцатой по сороковую центурию свободны.

– Бараки? – Ликса обиженно выпятил губу. – Да в этой вашей казарме холодрыга ужасная, жить невозможно.

Он огляделся, и лицо мгновенно приобрело хищное выражение.

– Приск, друг мой… А сколько военных трибунов нынче в лагере?[66]– Один, – ответил Приск и понимающе усмехнулся: сразу догадался, куда клонит ликса.

– Так, значит, дома трибунов пустуют. Верно, и дом трибуна-латиклавия, где жил прежде Адриан, тоже не занят?

Приск пожал плечами – распоряжения занимать дома офицеров никто не отдавал. Но и не запрещал. Надо полагать, префект лагеря получит с ликсы определенный подарок за возможность поселиться в удобном и теплом домике с гипокаустом.

– Эй, шевелись, занимай вон тот приют, – принялся подгонять своих домочадцев ликса. – Всем вместе селиться, чтоб мне не бегать к своим рабам в ближайший барак! – прикрикнул ликса на вольноотпущенника. – Скарб внутрь заносите, на улице не оставлять! Раскрадут. Майка где? – оборотился к зятю.

– Гулять ушла, – ответил тот. – Поискать?

– Не надо. Пускай гуляет.

И он, воображая, что никто не видит, подмигнул Приску.

– Ну и хаос тут у вас, – раздался знакомый голос.

Приск обернулся – вслед за гражданскими, их телегами и скотом верхом ехал центурион Нонний.

«Он-то откуда?!» – едва не закричал Приск.

Меньше всего на свете легионер мечтал вновь встретиться с этим человеком.

* * *

Приск был сам не свой. Ночь не мог спать спокойно – то и дело просыпался. Кука, явившийся только под утро, сказал, что пока в лагере все тихо.

«О, бессмертные боги, еще немного времени… умоляю…» – Гай застонал, представив на миг, что будет, если варвары усадьбу Корнелия возьмут.

– Раны ноют? – понимающе спросил Кука.

– Вроде того. Ты не выведал, почему Нонний вновь у нас?

– Выведал.

– Ну и что?

– Он здесь проездом. Его отправляют в Четвертый Счастливый легион первым центурионом во второй когорте.

– Погоди! Он же был префектом лагеря…

– Во-первых, префектом лагеря он был временно. А во-вторых, трибун Анний наверняка доложил о его «подвигах» наместнику. Вот тот живо и решил перевести нашего героя на дакийский берег.

– И в результате Нонний оказался в Эске, – подвел итог Приск.

– Думаешь, он случайно у нас остановился?

Да, с Ноннием все было неясно. Почему его после убийства Квинта перевели, почему теперь он отделался столь малым наказанием? Явно делал карьеру под чьим-то покровительством. Но вот под чьим? Нонний никогда об этом не распространялся.

– Жаль, при Тапае его не было, – заметил Кука. – Мы бы его там упокоили.

– Следи за мерзавцем, такие, как он, старое не забывают, – посоветовал Приск.

* * *

Хуже всего знать, что нападение будет, и ждать в бездействии, когда же все начнется. Вестей никаких, мороз крепчает, и мысль, что, возможно, доживаешь последние свои деньки, кажется почти обыденной.

Пару раз Приск сталкивался с Ноннием. Тот смотрел мрачно. Но и только.

В первый день Нонний вел себя осторожно, будто что-то высматривал, вынюхивал. Но к вечеру не утерпел и пустил палку в ход – двоим новобранцам «повезло» попасться ему на пути, и центурион тут же безжалостно избил их ни за что. Легионеры постарше старались обходить его как бешеного. Кажется, военный трибун так и не поставил Нонния никем командовать, потому что и на другой день он просто шатался по лагерю.

День Приска и его друзей теперь проходил в хлопотах – караулы, работа в мастерских, организация команд из беженцев. Оглянуться не успеешь, а день уже и промелькнул. Зато вечера были тягучими как смола. Собирались на кухне, где было тепло и где кроме красного отсвета печи еще горели светильники. Играли – у Тиресия был при себе набор фишек из голубого и белого стекла, а поле для игры вырезали на широкой доске стола.

На другой день после вселения в лагерь жителей канабы Кука привел в казарму закутанную в толстый плащ девицу. Впрочем, куталась она зря – и так всем было ясно, чья именно аппетитная фигурка скрывается под темной тканью.

Тиресий тут же предложил заклад – сколько времени гостья пробудет в гостях. Тиресий ставил на полчаса. Приск – на час. Малыш заявил, что и четверти клепсидры[67]много.

Тиресий тут же выставил клепсидру (чтоб она не замерзала, ложась спать, предсказатель выливал из нее воду) и собрал ставки.

– Два часа! – последним объявил свою версию Молчун.

Принялись играть, однако игра как-то не клеилась под сладострастные ахи и охи из соседнего помещения.

Пари выиграл Молчун.

Вода стала отмерять уже третий час, когда Майя, опять закутавшись в плотный плащ, покинула комнату. Кука так умаялся, что провожать ее не стал – отправил с девицей Аристея. Медик в госпитале вправил рабу плечо, но велел пока носить руку на кожаной перевязи и, по возможности, не беспокоить.

Вернулся Аристей не скоро, когда уже все, кроме Приска, отправились спать. Ни слова не сказав, красавчик-грек подсел к огню. Приск, оставленный присматривать за печью до возвращения Аристея, невольно усмехнулся: сдавалось ему, что над заданием ликсы трудится теперь не один только Кука.