Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - Егор Яковлев

Одной из статичных нацистских максим с 1923 года, как справедливо замечают Д. Жуков и И. Ковтун, было то, что «после поражения Мюнхенского путча… идеологи НСДАП (в первую очередь А. Розенберг, а также А. Гитлер) стали увязывать установление в России господства большевиков с “расовыми дефектами” самого русского народа. Тогда же новый импульс получила идея о завоевании жизненного пространства на Востоке. С момента прихода нацистов к власти (1933) и на протяжении почти всех 1930-х годов эта тенденция лишь усиливалась, чтобы, на миг застопорившись после упомянутого противоестественного пакта, вспыхнуть вновь с новым накалом в связи с началом советско-германской войны»[187].

Новый накал по поводу «расовых дефектов» проявился в первую очередь в том, что ненависть нацистских бонз к славянам получила практическое воплощение и наконец была закреплена законодательно. В декабре 1941 года рейхскомиссариат по укреплению германской государственности (вотчина Гиммлера) предложил изменить термин «родственная кровь», звучавший в Нюрнбергских законах о крови и расе и формально относившийся ко всем европейским народам, включая русский, украинский и белорусский. Теперь, когда у рейха возникла потребность в массовом притоке рабочих с оккупированного Востока, решено было официально узаконить расовое отличие германцев от славян. Поэтому в 1942 году в документ под названием «Сохранение расы и наследственности в законодательстве рейха» (Rassen– und Erbpflege in der Gesetzgebung des Reiches) вместо понятия «родственная кровь» ввели термины «иноплеменные европейские народы» и «соплеменные европейские народы»[188]. К соплеменным, естественно, относились все германские, а в число иноплеменных вошли «славянские, романские, кельтские и балтийские народы за исключением отдельных лиц и родов, которые сочтены соплеменными». Смысл реформы пояснил сам Гиммлер:

«До сего дня в расовой политике и в повседневном словоупотреблении кровь “всех” народов, компактно селившихся в Европе, обозначается как “родственная”. Таким образом, к примеру, поляки, русские, венгры или португальцы так же родственны немецкой крови, как и германские народы. Это правило было построено на ложной предпосылке, что расовая структура всех европейских народов так близко родственна германскому народу, что для немецкой крови опасность ухудшения расы при смешении отсутствует. Это ни в коем случае не так. Опасность смешения рас угрожает немецкому народу не только от чуждых народов, но и от смешения с кровью иноплеменных европейских народов, прежде всего славянских»[189].

В первую очередь конкретные ограничения по расовому признаку коснулись тех славян, которые были угнаны на принудительные работы в рейх. Все остарбайтеры (с нем. – работник с Востока) обязаны были носить на правой стороне груди знак с надписью OST («Восток»). Предписания для восточных рабочих (Ostarbeitererlasse) требовали от них беспрекословного подчинения своему хозяину или персоналу фабрики, к которой их приписывали[190]. Отказ от работы карался заключением в концлагерь либо смертной казнью.

За половые отношения с немецкими подданными, а также с другими иностранными рабочими и военнопленными восточных рабочих-мужчин ожидала смертная казнь, а женщин – концентрационный лагерь. Параллельно 27 апреля 1942 года было издано распоряжение о правоприменении немецких законов в отношении немецких граждан на оккупированных территориях, которое запретило гражданам рейха вступать в брак с жителями этих территорий. Правда, планировалось сделать исключение для рейхскомиссариата «Остланд», включавшего в себя страны Прибалтики и Западную Белоруссию, однако до конца войны Гитлер так и не одобрил эту инициативу.

Контроль за отсутствием нежелательных половых связей был вполне серьёзным. Гиммлер на совещании с военачальниками в Бад-Шахене в октябре 1943 года сообщал: «Я или мы, то есть полиция, очень строги в части наказаний представителей чужих народов, вступивших в связь с немецкими девушками и женщинами. В каждом случае заводится дело, оно расследуется, и женщина вызывается в местный суд. Если женщина частично виновна, то есть дала обвиняемому повод, то иностранец – речь идёт здесь о поляках и русских – пожизненно отправляется в концлагерь. В худших случаях его вешают прямо на месте. Это может показаться излишне суровым. Но, по моему мнению, мы обязаны ради нашего народа проявлять такую суровость. Если бы в кровь нашего народа попало чересчур много таких чужих капелек крови, это означало бы для нас разжижение величайшей ценности, которой мы обладаем, – а именно нашей крови»[191].

Правда, чинам вермахта, если они захотят взять в жены девушку с оккупированных территорий, дозволялось обратиться с соответствующим прошением к фюреру. А в 1943 году для чинов вермахта сделали ещё одно послабление: разрешили создавать семью с фольксдойче, проживающей на Востоке, но опять же – после тщательной расово-политической проверки.

Вообще проблема смешения германской крови с кровью славян определённо тревожила Гитлера и особенно Гиммлера (последний на нескольких совещаниях крайне пространно останавливался на том, как следует решать этот вопрос). По мнению рейхсфюрера, вливание германской крови в жилы никчемного славянства грозило в будущем появлением вождей, подобных Сталину, то есть таких, кто способен организовать сопротивление рейху.

«За 20 лет этот Сталин сумел из этого народа, из, как мы выражаемся, тупой и глупой массы, которая позволяет убивать себя как скот, создать мощную военную машину, – рассуждал Гиммлер перед руководителями СС и полиции 9 сентября 1942 года в Житомире. – Этот Сталин мог бы точно так же родиться в Китае и для Японии, вероятно, вместо Чан Кайши нашим противником там был бы Сталин, который вместо 200 миллионов организовал бы 450 миллионов и привёл бы в движение совершенно иные азиатские массы. Эту мысль я излагаю Вам лишь для того, чтобы Вам стало ясно: так же как Аттила родился в этом разнонародном месиве унтерменшей – так же внезапно из связи двух людей может вспыхнуть искорка, соединяющаяся с растворёнными в этой массе, потерянными частичками нордическо-германско-арийской крови, которые единственно и позволяют править и организовывать – и тогда возникает Аттила, Чингисхан, Тамерлан, Сталин. Мы не хотим забывать, что на этом громадном азиатском пространстве подобное всегда может произойти, и если подобный гений, подобный диктатор, подобный Чингисхан явится на свет, а с другой стороны не будет кого-то подобного Адольфу Гитлеру, то для белой расы всё закончится очень скверно»[192].