Черепашкина любовь - Вера и Марина Воробей

Едва за доктором закрылась дверь, как снова раздался звонок. Елена Юрьевна была уверена: Виктор что-то забыл и вернулся. Но это была Лу. Она явилась без предупреждения под предлогом вернуть вещи, которые надевала на рок-концерт. Нет, Лу была далека от намерений рассказать Черепашке все, что она узнала от Геши. Но не сказать Люсе, что между ними, в смысле между ней и Гешей, ничего нет и никогда не будет, она просто не могла.

– Скажи, ну кому ты больше веришь, мне или этому придурку Ермолаеву? – Лу смотрела на подругу и не узнавала ее.

Она была потрясена переменой, произошедшей с Черепашкой за те три дня, что они не виделись.

– Понимаешь, – еле слышно отозвалась Люся, – мне это безразлично, честное слово.

– А мне – нет! – повысила голос Лу. – Да, он предложил мне встречаться, но я-то его послала! Потому что он подлец!

– Он не подлец. Он просто влюбился в тебя еще на остановке, с первого взгляда… Меня он тоже любил, но потом разлюбил… В чем же его вина?

– С какого там взгляда? – постепенно Лу начинала терять контроль над собой. – Он что, в школе меня никогда не видел? Бабник он, вот и все объяснение! Тоже мне, загадочная личность! Ненавижу!

Лу говорила правду. Так, бессознательно разжигая в себе ненависть к Геше, ей было легче выбросить этого человека из сердца, забыть о нем навсегда.

– Меня тошнит, – пожаловалась Черепашка, почувствовав доносившийся из кухни запах яичницы.

– Да ты, подруга, я смотрю, совсем скисла! Было бы из-за кого!

– Иди домой, я устала… – Черепашка подняла на Лу полный тоски и отчаяния взгляд.

Сейчас она была без очков, и темные круги, четко обозначившиеся у нее под глазами, были похожи на нарисованные.

На другой день Люсю положили в больницу, в неврологическое отделение.

Юрка приходил в больницу каждый день. Иногда даже по два раза – утром, перед школой, и вечером. Он приносил Черепашке сок, яблоки, апельсины и бананы. Ничего этого она не ела. Каждый день ей ставили капельницу, делали какие-то уколы, насильно кормили жидкими овощными и фруктовыми пюре, которые приносила мама.

Однажды утром, когда Юрка вешал в раздевалке школы куртку, к нему подошел Геша.

– Я знаю, она в больнице… и ты бываешь у нее, – произнес он, глядя себе под ноги.

– Допустим. – Юрка почувствовал, как щеки его вспыхнули.

– Передай ей, пожалуйста, вот это. – Геша достал из сумки почтовый конверт без марки и протянул его Юрке.

Секунду поколебавшись, Юрка взял из его рук конверт и, ни слова не сказав, сложил пополам, а потом сунул в карман джинсовой куртки.

Конверт оказался незапечатанным. Но как ни велико было искушение прочитать письмо, Юрка нашел в себе силы не делать этого. Можно было просто уничтожить письмо, но чувство вины перед Черепашкой (Юрка искренне полагал, что Люся попала в больницу из-за него, из-за того его звонка) заставило его исполнить Гешину просьбу.

Черепашка положила конверт на тумбочку. Казалось, что содержание письма нисколько ее не волновало. И это было почти так. Впрочем, когда дверь больничной палаты за Юркой закрылась, она достала из конверта сложенный вдвое листок, развернула его и прочитала:

Люся! Я очень виноват перед тобой. Но хочу, чтобы ты знала: такого человека, как ты, я не встречал никогда. И точно уже не встречу. Береги себя. А подлецов вроде меня не подпускай к себе на пушечный выстрел. Поверь, я даже в зеркало не могу смотреть на себя без отвращения. Знаю, что пишу не те слова… А тех не знаю. Прощения не прошу. Я его не достоин.

Гена.

Люся рассеянно вертела в руках листок и думала: «Как странно, он писал мне два раза, и оба раза я получала его записки от Юрки…» Но мысль эта была спокойной, какой-то даже отстраненной. Будто бы Люся думала не о самой себе, а о ком-то другом, постороннем… С удивлением она поняла: все, что касается Гены, ей безразлично. Причем безразлично без всякой горечи или обиды.

На следующий день Черепашка проснулась с удивительным, радостным и светлым предчувствием. Целое утро она провела, глядя на снег, тихо падавший за окном ее одноместной (благодаря стараниям Виктора) палаты. В двенадцатом часу в палату заглянула молоденькая медсестра:

– Черепахина, тебя к телефону. Приятный мужской голос, – добавила она, хитро улыбнувшись.

– Алло! – удивленно сказала Люся.

– Что же вы, милая барышня, срываете нам творческий процесс? – с шутливым упреком говорил незнакомый голос.

Люся молчала. Внезапно сердце застучало так часто и сильно, что она невольно приложила к груди руку. Между тем голос продолжал:

– И почему вы скрыли от нас свою родственную связь с редактором телекомпании? А может, и правильно сделали, что скрыли… Эй, где вы там? – забеспокоился голос.

– Я здесь, – отозвалась Черепашка слабым от волнения голосом.

– И долго вы еще собираетесь больной притворяться?

– Нет, – не смогла сдержать улыбки Люся.

– Это хорошо, что недолго. – Внезапно голос режиссера стал серьезным и даже строгим: – Ну, во-первых, я вас поздравляю. Вас вчера утвердили. Будете вести программу. Вы как там, еще не передумали?

– Нет, – повторила Черепашка.

– Ну и замечательно. Выздоравливайте поскорей и начнем работать.

– Да я уже выздоровела! – выкрикнула Люся и сама не узнала свой голос. Он стал по-прежнему звонким, таким, каким был до болезни.

– Торопиться не надо, – сказал режиссер. – Вы нам здоровая нужны, ясно? Ну все, до встречи.

– До встречи, – попрощалась Черепашка и дрожащей рукой опустила трубку на рычаг.

«Надо запомнить эту секунду! – подумала она, счастливо оглядываясь вокруг. – Ведь с нее начинается моя новая жизнь! Уже началась!»

Медсестра сидела на своем посту, сосредоточенно разбирая бумажки с результатами анализов.

– А меня скоро выпишут? – спросила у нее Люся, прекрасно понимая, что вопрос задан не по адресу.

Девушка подняла на нее усталые серые глаза и, отломив кусочек от плитки белого шоколада, приветливо предложила:

– Хочешь, шоколадку?

– Хочу, – улыбнулась Черепашка. И твердо повторила: – Хочу!

В кафе было безлюдно. За столиком в глубине зала влюбленная парочка ворковала о чем-то своем, у стойки одинокий посетитель, усевшись напротив бармена, тянул через соломинку коктейль. Заглядевшись на парочку, Лу не заметила подошедшего к ее столику официанта и вздрогнула от неожиданности, услышав:

– Принести что-нибудь?

– А, Дэн, привет! Если можно, апельсинового сока!

Взглянув на молодого человека, Лу невольно улыбнулась: Дэн как две капли воды походил на своего напарника, ловко сбивавшего в этот момент коктейль за стойкой. Близнецы Дэн и Макс были похожи настолько – вплоть до мельчайших деталей одежды, – что различить их могли только люди, давно и хорошо их знавшие.