Кредо содержанки - Елена Чалова

Она подъехала к магазину, который назывался незатейливо «Магазинчик», и увидела на двери табличку «закрыто». Рина нахмурилась, но в следующий момент узрела Дуську. Та плелась по улице, глядя себе под ноги, но тем не менее умудряясь спотыкаться чуть не на каждом шагу. Тротуары на старой московской улочке оставляли желать лучшего: узкие, в ямках и выбоинах, они походили на полосу препятствий, но все же… Впрочем, когда Дуська подняла голову, Рина поняла, что дело не только в тротуаре: на подруге были темные очки. Это при низкой облачности в ноябре месяце. Плюс шарф, намотанный чуть ли не до самых глаз. И низко надвинутая на глаза шляпа.

– Бог мой, – пробормотала Рина, глядя на эту помесь старухи Шапокляк с Мата Хари. Дуська возилась с замком, а с тротуара напротив за ней с подозрением наблюдали два милиционера. Они припарковали свою сине-белую машину в совершенно неположенном месте, прикупили по чебуреку в открытой лавчонке и теперь с удовольствием поглощали еду. При виде Дуськи они как-то подобрались и даже жевать стали быстрее, что Рине совсем не понравилось. Решив не дожидаться ареста подружки, она покинула салон машины, подхватила сумку с продуктами и пошла к магазину. Не доходя нескольких шагов, крикнула:

– Привет, Дуська!

Подруга обернулась, кивнула, и они вместе вошли в магазин.

– Ты чего вырядилась как шпионка? – спросила Рина, проходя в подсобку, выкладывая на тумбочку еду и нажимая кнопку на электрочайнике.

– А что мне оставалось делать?

Дуська сняла шляпу, очки и демонстративно повернула лицо к свету. Стало видно, что она плакала долго и со вкусом. Глаза ее опухли и покраснели, губы тоже припухли.

– Видишь, красота какая?

Рина не успела ничего ответить, потому что звякнул колокольчик у двери, и в магазинчик ввалились два милиционера. У дам моментально создалось впечатление классической ситуации «слон в посудной лавке», потому как представители закона носили гнусно-серого цвета форму и кормлены были на редкость хорошо. Они и сами, должно быть, почувствовали свою чужеродность окружающему мелкопластичному и декоративному пространству, потому что застыли на пороге и лишь поводили глазами из стороны в сторону, озирая прилавки, витринки и стеллажи, наполненные статуэтками, вазочками, куклами, украшениями, картинами, горшочками, рамками, панно, декоративным стеклом и прочими финтифлюшками и фигнюшками.

Один из ментов двинулся было в глубь помещения, но Дуська прекрасно поняла, какими разрушительными последствиями это грозит, и, жалобно пискнув, бросилась наперерез:

– Я могу вам помочь, господа?

Они не спеша оглядели представшее перед ними шмыгающее носом видение, потом второй, тот, что был похудее и пошустрее, поднял глаза и заметил открытую дверь подсобки, кипящий чайник и разложенные на столе продукты. Рина, встретившись с ним глазами, вежливо кивнула и сказала:

– Здравствуйте.

Мент вздохнул, понял, что ограблением тут не пахнет, и попятился спиной из двери, таща второго, который, хлопая глазами, все разглядывал Дуську.

Когда дверь за ними закрылась, Дуська вздохнула и горестно произнесла:

– Вот, даже милиция моего внешнего вида испугалась.

– Не глупи. Иди поешь и расскажи, из-за чего горе. А то мне ехать надо. – Рина выразительно помахала рукой с часами.

Подружка заурчала, увидев в лоточке салат с майонезом и крабовыми палочками, и быстро принялась за еду, одновременно шмыгая носом, вздыхая и рассказывая:

– Он меня бросил, представляешь?

– Твой старик?

– Он не старик!

– Ну хорошо, не сердись! Так что случилось?

Рина слушала всхлипывания Дуськи, но не могла проникнуться сочувствием по-настоящему. Все происходящее между Дуськой и тем, кого она мысленно называла стариком, не нравилось ей с самого начала.

Николай Станиславович обладал несомненной харизмой, спорить с этим Рина и не пыталась. Она охотно признавала, что он умен, образован, остроумен и является тонким знатоком искусства. Публика с восторгом внимала его речам или читала статьи, восхищаясь и соглашаясь с автором. Его цитировали, и выступления Николая Станиславовича расписаны были на год вперед. Поклонники, а в основном поклонницы не то чтобы не давали ему прохода, но внимание их и любовь были очевидны и доступны в любой момент, и лишь чувство юмора спасало Мефистофеля от греха гордыни.

Но в случае с Риной обаяние оратора и софиста пропадало втуне. Глядя на него во время поэтического вечера, например, она не могла избавиться от двойственности ощущений. С одной стороны, присутствовало восхищение интеллектом и остроумием оратора, но с другой – она видела перед собой немолодого уже человека, и наметанный женский взгляд отмечал нечищеные ботинки и обтрепавшийся воротничок рубашки, мешки под глазами и одышку после подъема по лестнице. И она думала не о величии блиставшего перед ней интеллекта, а о том, что дома его никто не ждет и рубашки он покупает себе сам – дорогие, но не когда нужно, а когда вспомнит. И диетой его заняться тоже некому. А ведь Николай Станиславович гурман и сибарит и добровольно от хорошего вина и сигарет не откажется, тут нужна забота и терпение любящей женщины, этакой жены декабриста.

И вот теперь, выслушивая Дуськины стенания, Рина с удивлением поняла, что не одна она такая наблюдательная. Попав к своему кумиру домой, Дуська ужаснулась царящему там разгрому и запущенности. Мигом перемыла окна, выбросила все из кухонных шкафов и купила современную бытовую технику, пересмотрела гардероб гения и уже почти подобралась к завалам в кабинете, но тут коса нашла на камень, и прыткая девушка была ласково, но твердо изгнана из капища. Она неделю звонила ему каждый день, клялась, что не выбросит больше ни одной бумажки, кофеварку сдаст обратно в магазин, а ему раздобудет настоящую медную турку с деревянной ручкой.

Оказавшись вновь на пятом этаже сталинского дома в просторной двухкомнатной квартире с высокими потолками, антикварной мебелью и бронзовой люстрой пятидесятых годов, Дуська чуть не разревелась. Невозможно было поверить, но за неделю в обиталище кумира воцарилось практически доуборочное статус-кво.

Тяжелые портьеры пропитались запахом табака, словно никогда и не были в химчистке, в шкафах царил кавардак, спальня полнилась чашками саксонского фарфора с остатками кофе, в холодильнике вместо овощей обнаружились три сорта французского сыра, один калорийнее другого, и белое итальянское вино.

В ванной она нашла лифчик, и, хоть белье было роскошным и в изобилии украшенным кружевами, даже искусному изделию французских модельеров не удалось скрыть тот факт, что размер груди владелицы не больше первого.

Дуська смотрела в зеркало и думала, что этот дом словно издевается над ней. Да, именно дом, а не хозяин, ибо Николай Станиславович был, как всегда, ироничен и готов к экспериментам.

– Диета? – Темная бровь изломилась саркастически. – Душа моя, ты уверена, что это хорошая мысль? Да-да, я согласен. Ну, я же тренируюсь, как ты и советовала. Хожу пешком по лестнице… ну вниз конечно же, а что? Вверх? Детка, взгляни на мои потолки – это же три с чем-то, и так на каждом из пяти этажей, а цоколь так еще выше, потому что архитектор планировал разместить там собственную квартиру, а у него была клаустрофобия, и он всячески пытался увеличить объем помещения. Забавно, ты не находишь? У меня в свое время сложился из подобных курьезов целый цикл статей. Как фобии и болезни знаменитостей влияли на их произведения. Само собой, сильно в медицинский аспект углубляться смысла не было, я же не для конференции эскулапов писал, но все равно получилось довольно интересно. Где-то в кабинете осталась подшивка журналов, где статьи печатали. Если хочешь, я найду… а пока ты могла бы мне помочь. Поможешь? Умница девочка… времени не хватает катастрофически или я просто слишком жадный и хочу все успеть? Вот, держи, это список тем. Пошарь в Интернете, будь зайкой и сделай мне подборку материалов по каждому запросу. Да-да, обязательно со ссылками на источники. На телевидении, видишь ли, задумали цикл передач. Условное название «Что в имени тебе моем». О связи имен и судеб. Может получиться интересно, но для этого надо хорошо поработать, иначе наши продюсеры опять будут дурить гражданам головы какой-нибудь дешевой мистикой… А вечерочком мы с тобой в ресторанчик сходим и душевно посидим… Ах да, диета, диета… А что же на ужин? Ну, душа моя, это странно, но если ты настаиваешь… вот только не зеленый чай, это уж уволь…