Внимательный мозг. Научный взгляд на медитацию - Дэниел Сигел

Прогулка продолжалась, слезы мои высохли, я ощутил легкость во всем теле, тяжесть в груди уступила место легкости бытия, глубокому дыханию. Исчезла и боль в животе. Я пройду это испытание с широко открытыми глазами, осознанно, и приму все, чему суждено произойти.

Я не понимаю, каким образом лишенное «я» сознавание связано с неконцептуальным знанием. Я чувствую, что это разные вещи: во втором случае я «знал» о состоянии мамы, осознавал любовь к ней, печаль, связанную с жизнью и смертью. Но обратите внимание на предложение «Я знал». В состоянии сознавания без выбора и самости это ощущение стоит особняком. Это углубленное, безмятежное, пассивное состояние пребывания, в котором сознавание подобно плывущим по небу облакам. Они возникают в бытии и исчезают, лишенные якоря и опоры. В неконцептуальном знании присутствует «я», которое знает. Присутствует здесь и еще одна идея: все это «реально». Потеря самости и уклонение от «эго» и собственной идентичности не «лучше», чем сохранение локализованного «я», самости, создающей понятия обо «мне» и «моем». Каждый подход хорош при соблюдении меры и равновесия.

В тот момент я остался наедине с восхитительным ощущением четырех потоков осознавания, сливающихся в реку сознания. Каждый из них, вероятно, окружает центр колеса сознавания, фильтруя и направляя наш сиюминутный чувственный опыт (рис. 4.2). Даже в состоянии чистой восприимчивости, как я полагаю, мы можем ощущать по преимуществу любой из четырех потоков. В тех случаях, когда это становится очевидным, даже восприимчивость, лишенная «я», или самости, – фактически часть нашего чувственного опыта. Познающий, познание и познаваемое сливаются воедино в этом состоянии «воспарения»: мы дышим жизнью во всей ее полноте, объединяем ощущения, связывая их со всем окружающим миром. Это ощущение сопричастности и принадлежности остается фундаментом возможностей, вливает легкость в наше бытие, придает «пушистость» облакам, которые мы называем переживанием «я», «самости». Не стоит слишком всерьез воспринимать телесно определяемую самость, но мы ее принимать во всей полноте – из одного сладостного мгновения в другое.

По истечении 36-часового периода молчания мы разбились на пары и принялись обсуждать пережитые ощущения. Я начал с того, что представился: «Меня зовут Дэн». Моя собеседница сказала, что ее зовут Барбара. Так мы вернулись в мир персональной идентичности. Семьдесят пять пар шептались одновременно, стараясь воспроизвести историю своих ощущений в словах, облекая в эти неуклюжие оболочки виденные нами невербальные миры.

В то утро мы выполнили несколько групповых упражнений, имевших отношение к общей дискуссии о воплощении внимательного осознавания. Сначала мы гуляли – все 150 человек быстрым шагом в разных направлениях, выбранных случайным образом. Удивительно было то, что мы при этом не сталкивались друг с другом. Дистанция между нами отражала сформированный опыт, как интервалы нотной записи отражают содержание музыки, определяя разницу между джазом и роком, классикой и шлягером. Следующее упражнение заключалось в том, что мы возвращались в помещение – медленно, временами сближаясь и касаясь друг друга, а затем шли дальше. Это было похоже на хаотичные повествовательные мысли в первом опыте. Здесь тоже было ощущение столкновения потоков сознавания. Наконец мы встали в круг спиной к его геометрическому центру и начали продвигаться к нему спиной. В конце концов мы, естественно, столпились в центре, как пчелиный рой. Все окружали всех, и находиться мы могли только там. Мне стало грустно, когда мы разошлись, осознав наше единство и поняв, каким образом научились жить как изолированные друг от друга создания, повинуясь оптическому обману нашей отделенности, по удачному определению Эйнштейна. Этот обман рассеялся, и мне было жаль расставаться с реальностью нашего единения и цельности.

Теперь обратимся к другому способу познания: получению данных от третьего лица, характерному для «объективной» науки. До сих пор мы исследовали непосредственное переживание человеком своего собственного сознания изнутри, а теперь углубим свое понимание, интегрируя эти впечатления от первого лица с различными областями науки (данными от третьего лица), в частности с изучением головного мозга.

Причина, побуждающая к добавлению далекого от непосредственных переживаний набора научных концепций, заключается в том, что он позволит нам увидеть важные закономерности, характерные для большого числа индивидов. Это знание невозможно получить на основании отчетов о переживаниях, которыми могут поделиться один-два человека. Наука расширяет горизонты нашего видения, однако не отменяет значения личных рассказов и сообщений о знании, полученном в непосредственном опыте.

Работы Роджера Уолша позволяют предположить, что такие «дисциплины сознания», как медитация, дают возможность расширить способы познания путем практического опыта, который предоставляет в наше распоряжение новое знание, стоящее выше интеллектуального понимания. Этот дисциплинирующий способ фокусировки на непосредственном переживании говорит о том, что существует множество тонких вариаций сознания, которые можно одновременно делать объектом интроспективного исследования и в значительной мере расширять в результате упорных тренировок. Дисциплины сознания признают ограничения языка и абстрактного мышления и обосновывают познание в непосредственном личном опыте.

В этой главе мы разберемся в научном взгляде на то, как именно мы переживаем внимательное осознавание, создаем ощущение «я», или самости, и чувствуем течение времени.

Рассмотрим научный подход к субъективности, вникнув в исследование, в ходе которого были суммированы пять анкет-опросников, нацеленных на изучение субъективного переживания внимательного осознавания. Авторы отмечают, что этот метод предлагает способ оценить, насколько широко ученые проводят концептуализацию внимательности (или внимательного осознавания[9]), а также способ исследовать вопрос, представляет ли собой внимательность одномерный процесс или характеризуется множеством различных граней. Объединив предлагаемые методы оценки и использовав их в разное время на больших группах испытуемых (студентах колледжа), ученые смогли уточнить вопросы и выявить общие закономерности в полученных ответах.