История книгоиздания в Европе. Пять веков от первого печатного станка до современных технологий - Зигфрид Генрих Штейнберг

Помимо сочинений Эразма и Лютера, лишь одну книгу XVI века можно признать бестселлером. Это «Неистовый Роланд» Лудовико Ариосто, «кульминационный пункт в развитии итальянского романтического эпоса» (Барбара Рейнольдс), который увидел свет в окончательном варианте в 1532 году, незадолго до смерти поэта. В течение следующих десяти лет он переиздавался тридцать шесть раз, и до настоящего времени вышло больше изданий, чем у любой другой итальянской книги. Однако стоит отметить, что «Неистовый Роланд» является типичным «национальным» бестселлером. Этому превосходному воплощению цивилизации эпохи Возрождения так никогда и не удалось захватить воображение неитальянцев, будь то поэты или любители поэзии, даже в той степени холодного уважения, которым пользовался нечитабельный «Освобожденный Иерусалим» Торквато Тассо. Примечательно, что ни на одном европейском языке не вышло ни одного хоть сколько-то примечательного перевода.

«История книгопечатания, – говорит Стэнли Морисон в своих «Первых принципах типографики», – в значительной степени является историей титульного листа». Можно даже сказать, что введение титульного листа явилось одним из самых явных, самых заметных шагов при переходе от рукописной к печатной книге. Ибо ни древние, ни средневековые авторы, ни писцы или библиотекари, по-видимому, не испытывали никакой потребности в том, что стало частью книги, которой начинается – а часто и заканчивается, порой не без оснований, – ее чтение.

Александрийская библиотека Птолемеев (вероятно, по примеру ассирийских и египетских библиотек) была каталогизирована по первому слову или словам текста. Там, где современный библиотекарь искал бы книжный шифр «Илиады» Гомера, его александрийский коллега искал бы слова Mpviv аегбе, «Гнев воспой». Тот факт, что мы называем книги c «доброй вестью» Господа нашего словом «Евангелие», – пережиток как раз этого обычая, так как самый старый отчет – и, следовательно, единственно истинный, по крайней мере в Риме, месте его происхождения, – был известен только под «заголовком» Ар/ц тои ЕшуувХюи, «начало Евангелия».

На протяжении всего Средневековья сохранялось это безразличие к правильному наименованию книг и, что еще менее понятно современному человеку, к именам их авторов – и то и другое стало источником бесчисленных неверных или сомнительных атрибуций, так и полных надежды поисков среди сборников кодексов различных трактатов всевозможных безымянных авторов.

«Изобретение печати покончило со многими техническими причинами анонимности, в то время как течение Ренессанса создало новые идеи о литературной славе и интеллектуальной собственности» – таким выводом Э.П. Гольдшмидт удачно резюмирует свое проницательное и, кстати, весьма интересное исследование эпохи безымянных книг.

И тем не менее не имя автора и не название книги впервые появились на том, что затем превратится в знакомый нам титульный лист; да и сам этот «титульный лист» помещался не там, где мы привыкли его видеть, а именно на первом или, что чаще, втором листе готового издания. Продолжая и расширяя обыкновение средневековых писцов, которые предпочитали ставить свои имена, дату окончания труда, молитву или другие краткие заметки в конце рукописи, самые первые печатники ввели так называемый колофон. Из того, что присуще современному титульному листу, старейшие колофоны содержат один или несколько пунктов: место и дату печати, имя и эмблему печатника, название (но еще не имя автора) книги. Самый короткий из известных колофонов полнее некоторых более поздних: название (Psalmorum codex), имена печатников (Иоганн Фуст и Петер Шёффер), место печати (Майнц) и точная дата завершения (14 августа 1457 года). Следующий дошедший до нас колофон сообщает название (Католикон), – характерно опуская имя автора, а именно Иоганна Бальба, – место (Майнц) и год (1460) печати; весьма прискорбно, что печатник не указал своего собственного имени, поскольку книга, безусловно, отпечатана в мастерской самого Гутенберга. В третьем колофоне вновь упоминаются Фуст и Шёффер как печатники, Майнц как место и 14 августа 1462 года как дата публикации; книга – двухтомная Библия – не нуждалась в указании имени автора, но ее описание в колофоне как hoc opusculum, «этот небольшой опус», весьма странно.

Изобретателем «настоящего» титульного листа был Петер Шёффер, но, подобно многим первооткрывателям во всех отраслях науки, он не сумел полностью осознать важности своего изобретения и таким образом отказался от него всего лишь после одной попытки. То, что он не понимал внутреннего потенциала нововведения, очевидно следует из того, в какой книге Шёффер его использовал: не в одной из Библий, Псалтирей или трактатах с рассуждениями с их неограниченными, как покажет будущее, возможностями, а в папской булле от 1463 года, иначе говоря, в, можно сказать, листовке, для которой современный печатник счел бы вполне достаточным один заголовок, набранный декоративным шрифтом.

Такой же эпизодической была следующая попытка ввести титульный лист. Ее предпринял в 1470 году Арнольд Терхёрнен, кёльнский печатник, в своем издании Sermo de praesen-tatione beatae Mariae, «Проповедь на введение во храм Девы Марии», Вернера Ролевинка. Этот буклет представляет важность и в другом отношении: он является одной из первых публикаций с нумерованными страницами. Нумерация страниц кажется нам очевидной и незаменимой для читателя, однако она установилась не раньше начала XVI века. Ее главная цель, однако, состояла в том, чтобы облегчить работу переплетчику. Нумерации страниц предшествовала вставка колонтитула, то есть повторение первого слова (или слога) страницы внизу предыдущей страницы. Такие слова в первый раз встречаются в томе Тацита, отпечатанном Иоганном фон Шпейером в Венеции в 1469 году. Впервые от них отказалась типография Foulis Press из Глазго начиная с 1747 года. Они сохранились в рациональной форме «подписи», то есть буквы или изображения, которое помещается на первой странице листа (обычно из 16 или 32 страниц) и помогает собирать листы перед тем, как их переплетают. Иоганн фон Шпейер также напечатал номера страниц в своем издании «О граде Божьем» Августина (Венеция, 1470 год). Однако этот прием тоже прижился не сразу.

Все эти старейшие титульные страницы и довольно многие из последующих по сути занимали место современного шмуцтитула и, вероятно, выполняли ту же функцию, а именно не давали первому отпечатанном листу запачкаться, пока он лежит в типографии до того, как попадет в руки переплетчика. Однако некоторые ловкие коммерсанты, которые, как мы помним, пока еще сочетали в себе роли печатника, издателя и книготорговца, очень скоро поняли, какие потенциальные возможности дает титульный лист. Эрхард Ратдольт из Аугсбурга и Венеции первым сделал этот шаг. На первой странице изданного им в 1476 году астрономического и астрологического календаря Иоганна Региомонтана содержались все подробности, которые нам привычно видеть на титульном листе, включая хвалебное стихотворение – эквивалент предисловия за авторством друга автора или положительной рецензии. Вся страница обрамлена прекрасным ксилографическим узором и таким образом явно отличается от основного текста.

Выражение справедливой гордости за качество своей работы и самореклама печатника-издателя долго оставались главными функциями титульного листа, пока относительно недавно он постепенно не перешел из рук директора по производству в руки директора по рекламе, хотя не уменьшился ни по содержанию, ни по объему.