Благословенный камень - Барбара Вуд

Пока она собирала и складывала в корзину ягоды тутовника, ветерок обвевал ее нежным ароматом — повсюду на холмах цвели голубые гиацинты. Ночью же сладко пахли белые нарциссы. Проведя несколько месяцев в темных дымных пещерах, люди Газельего Клана наслаждались весенним возрождением жизни.

Лалиари переполняла невыразимая радость. Вот ее малышка, которая спит в сумке у нее за спиной, а вот и два ее золотых сыночка — играют неподалеку в высокой сочной траве.

Старшему сыну, Вайвику, шесть лет, над глазами нависли густые брови, и уже сейчас видно, какая у него будет мощная челюсть. Его сходство с Зантом не удивляло Лалиари — ведь это статуэтка плодородия с синим камнем-младенцем в животе подарила Лалиари ребенка. Второй мальчик Лалиари — Джозу, красивый четырехлетний малыш с вьющимися золотисто-каштановыми волосами и пухлыми ручками и ножками. Завтра ему должны проколоть нос. Будет большое торжество, ему подарят топорик и ожерелье из ракушек, с талисманами, приносящими удачу.

Она уже с трудом могла вспомнить, какой ужас ей пришлось когда-то пережить в этой земле, и что ее племя когда-то чувствовало себя здесь чужим. Клан полюбил это место на берегу пресноводного озера. Она подставила лицо бризу и подумала о Занте. Она надеялась, что он нашел свой народ, что теперь он счастлив и ходит вместе с ними на охоту. Лалиари ни разу не сходила в ту пещеру, где они впервые встретились, потому что там был похоронен ребенок, и Беллек наложил на эту пещеру табу.

Услышав громкий свист, Лалиари обернулась и увидела, что к ним приближается Кика. Кика шла с обнаженной грудью, гордо выставив напоказ красивое ожерелье из барвинков, которое сделал для нее один охотник. За эти несколько лет, что прошли со времени их перехода через Тростниковое Море, Кика прибавила в весе; как только клан поселился у озера, Кика вернулась к своим прежним привычкам — делать съестные припасы.

Однако на этот раз, к удивлению Лалиари, Кика пришла, чтобы поделиться. Она протянула ей корзину, в которой лежали широкие зеленые листья ревеня, и объявила, что нашла вкусное новое растение. Лалиари благодарно приняла корзину, а взамен предложила Кике корзину с шелковицей. Когда Кика с улыбкой отошла, на ходу горстями запихивая в рот ягоды, Лалиари надкусила новое растение и подумала, что вкус у этих листьев какой-то непонятный.

— Мама!

Оглянувшись, она увидела идущего к ней Джозу и протянула лист ему, а другой дала старшему мальчику, Вайвику. Вайвик попробовал и, скривившись, плюнул. А Джозу с удовольствием жевал свою долю.

Набрав две большие корзины шелковицы, Лалиари подозвала мальчиков, и они отправились вдоль берега в лагерь. Туда уже подходили и другие женщины с тем, что удалось собрать: с зеленью одуванчиков и дикими огурцами, с семенами кориандра и голубиными яйцами, с большой связкой камыша со съедобной сердцевиной, из стеблей которого получаются хорошие корзины. Мужчины принесли пойманную рыбу, корзины с блюдечками и двух козлят, которых только что освежевали. Все это распределят согласно правилам, и все будут сыты.

Под ритуальное пение мясо разделали, зажарили и раздали по кругу — в первую очередь матерям охотников, потом старшим — и так далее, пока наконец и сами охотники не получили свою долю. Лалиари кормила грудью малышку и следила за тем, чтобы ее мальчики наелись. Вайвик выковыривал из яйца желток, маленький Джозу все еще сжимал в руке лист ревеня и время от времени откусывал от него кусочек. Кто-то набрел на поле молодой пшеницы, которую поделили за трапезой. Колоски связывали в пучок, который затем держали над огнем, пока мякина почти полностью сгорала. Затем колосья растирали ладонями, выдавливая зерна и отправляя их в рот.

После ужина в лагере, как обычно, стало шумно — женщины совершали нехитрый туалет и плели корзины, мужчины точили каменные ножи и обсуждали охоту. Джозу стал жаловаться на боль во рту. Заглянув ему в рот, она увидела с внутренней стороны щек и губ какие-то странные ранки. Ее это встревожило. Неужели в него вселился злой дух? Ведь Джозу еще не сделали защитные проколы в носу и губах.

— И здесь, — сказал он, положив ручки на живот.

— Тебе больно?

Он кивнул.

У Лалиари упало сердце. Дух через рот проник ему в желудок!

Пока она обдумывала, что ей предпринять, у Джозу началась дрожь. Она обняла его.

— Тебе холодно, мой золотой? — Он уставился на нее большими круглыми глазами и внезапно затрясся еще сильнее.

Теперь уже к ним подошли и другие женщины, стали осматривать мальчика, трогали его и вполголоса выражали беспокойство.

Лалиари обняла ребенка и стала укачивать. Он вдруг захрипел и стал отчаянно ловить ртом воздух, Лалиари позвала Беллека. Когда подошел старик со своими амулетами и заклятьями, вокруг них уже собрался весь клан. Беллек осмотрел мальчика и начал его лечить. Он накладывал на тельце Джозу могущественные талисманы, бормоча магические заклинания. Затем он окунул пальцы в чаши с пигментом и начертил на лбу, груди и ступнях мальчика символы исцеления.

Джозу стало еще труднее дышать.

Кика стояла с краю и холодно наблюдала за этой сценой, с потрясающим равнодушием закидывая в рот орехи. Она и представить себе не могла, что Лалиари сначала предложит листья ревеня детям. Так что злой дух вселился не в Лалиари, а в мальчика. Кика была достаточно умна, чтобы понять, что другой возможности у нее уже не будет и что Дорон никогда не будет ей принадлежать. И все-таки она немного успокоилась, увидев на лице сестры страдание и наблюдая, как по щекам у нее текут слезы.

Джозу уже потерял сознание, и весь клан молча смотрел на него.

Потом он забился в агонии.

— Спаси его! — закричала Лалиари, прижимая к себе ребенка.

Конвульсии прекратились.

— Джозу? — в голосе Лалиари послышалась надежда.

Грудь мальчика поднялась в глубоком вдохе и стала медленно опадать. Потом он затих.

Это молчаливое сидение было самым горестным из всех, которыми клан когда-либо почитал мертвых, и даже когда они сворачивали лагерь — ведь теперь они должны были переехать, оставив маленькое тельце Джозу на произвол стихий — все молчали, двигались медленно и тяжело, а на лицах у всех была скорбь.

Люди, взвалив на плечи тюки, потянулись вдоль берега, а Лалиари даже не пошевелилась. Она сидела рядом с тельцем сына, и лицо ее было белее снега в горах. Члены клана нервно кружили вокруг, опасаясь, что она может накликать на них беду.

А когда она вдруг взяла застывшее маленькое тельце на руки и издала пронзительный вопль, все в страхе отпрянули. «Мы должны бросить ее», — говорили одни. «Но на ней газельи рога», — возражали другие. Дорон присел рядом с ней на корточки, его красивое лицо выражало нерешительность. Он протянул руку, но не посмел прикоснуться к ней.

Лалиари наконец затихла. Она совершенно успокоилась, взгляд ее был пуст и неподвижен. И направлен он был на пещеры в ближних утесах. И вдруг она вспомнила ту пещеру, в которой встретилась с Зантом и где был похоронен ребенок. Из небольшой сумки, висевшей у нее на поясе, она достала каменную статуэтку с синим кристаллом-младенцем в животе. Рассматривая ее, она вспоминала ту ночь, когда Зант впервые показал ей эту фигурку — ночь, когда он похоронил ребенка. Тогда она не могла понять, о чем он пытался ей рассказать, но сейчас все стало ясно: кристалл вовсе не символизирует ребенка, покоящегося во чреве матери, он символизирует ребенка, покоящегося в могиле.