Возлюбленная горца - Адриенна Бассо

– Честное слово?

– Честное слово, – кивнула Давина.

И в тот же миг Джеймс почувствовал, что гнев оставил его. Тяжко вздохнув, он проговорил:

– Видит бог, Давина, ты все еще способна растопить мое сердце одним только взглядом.

– Джеймс, – прошептала она, протянув к нему руку, – я не хочу злить тебя, не хочу будить горькие воспоминания, но поверь мне, пожалуйста, я сказала тебе правду.

Он долго смотрел на ее руку. Потом отвел взгляд, так и не прикоснувшись к ней. Давине показалось, что сердце ее кто-то безжалостно сдавил в кулаке.

– Наши воспоминания останутся там, где им надлежит быть, – заявил он. – В далеком прошлом.

– Я тебе не враг, Джеймс.

– Так ли? – Склонив голову к плечу, он внимательно посмотрел на девушку. – У меня есть сомнения на сей счет.

Внезапно в открытый люк над лестницей ударила молния, высветившая на мгновение лицо Джеймса. И Давина увидела, что в его безупречно правильных чертах было что-то пугающее, что-то дьявольское. Она отпрянула в страхе, но еще долго против воли продолжала смотреть ему в глаза.

Слыша его голос в темноте, она могла обманывать себя верой в то, что между ними все со временем наладится, но теперь, увидев его в беспощадном ослепительно-ярком свете, она лишилась иллюзий.

Джеймс Маккена, стоявший сейчас перед ней, совсем не походил на юного рыцаря, которого она полюбила, точно так же, как и она была уже совсем не та, что пять лет назад. Сердце Джеймса ожесточилось и сделалось равнодушным к страданиям – и к чужим, и к своим. Но откуда же тогда в голосе его столько боли? Может, это она очерствела душой? При этой мысли Давине стало мучительно стыдно и за то, что причинила любимому человеку столько боли, и за отсутствие сострадания к нему.

Раздался раскат грома, а за ним – новая вспышка молнии, опять высветившая лицо Джеймса. И Давине вдруг почудилось, что эта молния попала прямо в нее – пронзила ее насквозь.

– Я уеду утром, – пообещала она, понимая, что должна сделать это, чтобы хоть отчасти искупить свою вину.

– Ну да. Иного я и не ожидал. В конце концов, лучше всего у тебя выходит именно это.

– Ты о чем?

– Лучше всего ты умеешь убегать, – тихо ответил Джеймс.

Первой ее реакцией было возмущение, но любопытство оказалось сильнее гордости, и Давина сказала:

– Я надеялась тебе угодить. Разве ты не хочешь, чтобы я уехала?

Джеймс откашлялся и пробормотал:

– Мне нет дела до твоих перемещений. Хочешь – уезжай, не хочешь – оставайся. Разницы никакой! – с этими словами он развернулся и ушел.

Давину привел в чувство громкий кашель, донесшийся откуда-то сверху. Вот-вот сменится караул, а ей совсем не хотелось, чтобы ее увидели в ночной сорочке и с одеялом на плечах. Девушка бегом вернулась в спальню и, закрыв за собой дверь, прижалась спиной к косяку. Так она стояла, пока не успокоилась.

Осторожно забравшись под одеяло, Давина закрыла глаза. Но сон по-прежнему не шел. И тогда она стала молиться. Вначале помолилась о том, чтобы Господь ниспослал ей крепости духа и направил на верный путь, а потом попросила Бога, чтобы дал ей надежду на то, что завтрашний день будет лучше, чем день сегодняшний.

Хотя в эту ночь Джеймс почти не спал, проснулся он с первыми лучами солнца.

Немного полежав с закрытыми глазами в надежде заснуть вновь, Джеймс понял, что уснуть не удастся. Тогда он открыл глаза и осмотрелся. Стол с двумя стульями, три окна с толстыми стеклами, дорогой заморский ковер на полу и жарко натопленный камин…

Только одно место в мире могло похвастать такой роскошью, а именно – замок Маккены. Его дом.

Джеймс блаженно улыбнулся. Так хорошо ему давно не было. Как все-таки странно устроена наша голова… Пять лет назад он и подумать не мог о том, что когда-нибудь вернется сюда – слишком тяжел был гнет вины и стыда.

Джеймс пролил немало крови – и своей и чужой, – чтобы смыть свой позор. Рыцарь обязан защитить даму своего сердца, пусть даже ценой собственной жизни. Пять лет прошло с того дня, который так хорошо начинался и так плохо закончился, но, увы, груз вины не стал легче. Постепенно Джеймс свыкся с мыслью о том, что этот груз пребудет с ним всегда, где бы он ни преклонил голову на ночь. И потому, устав от битв, крови и смерти, которые так долго – слишком долго! – были его верными компаньонами, Джеймс вернулся домой. И вдруг оказался в новом, еще более страшном круге ада.

Джеймс стиснул зубы, повел плечами, чтобы расслабить затекшие мышцы, и встал с кровати. Внезапная слабость и головокружение напомнили ему о том, что он накануне переусердствовал с выпивкой.

Нетвердой походкой Джеймс прошел к двери и распахнул ее. Скрипнули кожаные петли, и от этого противного скрипа голова разболелась еще сильнее. Увидев в коридоре молоденького пажа и заметив недовольную мину паренька, Джеймс усмехнулся про себя. Как видно, мальчишке не по душе было то, что ему поручили. Он, очевидно, считал для себя унизительным прислуживать второму сыну вождя.

Джеймс провел ладонью по лицу, после чего на мгновение прижал пальцы к пульсирующим болью вискам. И вдруг рявкнул:

– Принеси мне горячей воды для умывания! И еще – кувшин эля и что-нибудь поесть!

Джеймс криво усмехнулся, заметив, как недовольство на лице паренька сменилось страхом. Мальчик со всех ног бросился выполнять поручение своего господина. Джеймс выругался сквозь зубы, глядя ему вслед. В горле у него пересохло, а живот сводило от голода. Он не хотел напугать мальчишку настолько, чтобы тому понадобилась вечность, дабы набраться мужества для возвращения.

Захлопнув дверь, Джеймс вернулся к кровати и присел. От простыней пахло розмарином и лавандой. Пуховая подушка так и манила к себе, но он устоял перед искушением рухнуть на нее головой и вновь провалиться в сон. Чтобы заставить его нарушить установленный распорядок, аромата розмарина, собранного заботливыми материнскими руками, и чистого постельного белья из лучшего льна, вышитого теми же руками, было маловато. Джеймс не собирался отменять свою ежедневную тренировку только потому, что вернулся домой.

К тому же, если он не хотел встречаться с бывшей возлюбленной, то лучшего занятия не сыскать – едва ли Давине придет в голову заглянуть на площадку, где обычно разминалась замковая стража. События вчерашнего вечера не оставили у него сомнений в том, что он должен навсегда вычеркнуть ее из своей жизни, выбросить из головы. Ему даже думать не хотелось о том, что ждало его в том случае, если у него вновь возникнут чувства к этой женщине. Он и так знал, что его ждало. Разбитые мечты и крушение иллюзий…

Но как выбросить ее из головы, если она каждый день будет появляться перед его глазами?

Дверь открылась, и в комнату вошел паж. Тощие руки мальчика посинели от натуги – поклажа весила едва ли не столько же, сколько он сам. Джеймс поднялся ему навстречу, желая помочь, но тут же передумал. Похоже, мальчишке не хватало уверенности в себе. Успешное выполнение своего долга поможет ему выковать характер.