Разбуженные боги - Александр Логачев

– Вот теперь идем, – произнес Артем, когда пираты скрылись в воротах.

Они поднялись на ноги, вышли из-за колодца направились к дому. Артем выдернул из ножен катану и крутанул в руке, со свистом рассекая воздух. Айн, не натягивая тетиву, наложил на лук стрелу, еще несколько штук вытянул из колчана и зажал в зубах, чтобы обеспечить себе лишнюю микросекунду для нового выстрела.

Они взбежали по ступеням. Дверь был отодвинута, в глубине дома одиноко горел фонарь-гандо.

У стены промелькнула тень – и тут же пропела тетива, вжикнула стрела, сорвавшаяся в полет. Человек у стены повалился на пол. Циновки смягчили звук падения, да что в том толку, когда этот бедняга успел закричать. Вторая стрела айна, отправившаяся в полет мгновением позже первой, оборвала этот крик.

Даже с трех шагов Артем видел, что убитый – не пират, а какой-то слуга, кажется совсем молодой. Жалеть его было некогда. Дверь, прикрывавшая вход в пиршественный зал, отлетела в сторону, и оттуда выскочил кто-то с фонарем в руке. Фонарь он тут же отшвырнул в сторону и схватился за меч.

Тугая струя воздуха обдала щеку Артема – так близко от лица просвистела стрела, выпущенная айном. Она вошла точно в глаз пирату, отчего тот сперва застыл, а потом стал медленно оседать на пол.

Предчувствие опасности взвыло в мозгу Артема тревожной корабельной сиреной. Развернувшись в полуприседе, он наугад рубанул мечом. По чему именно пришелся удар, Артем увидел уже после того, как нанес его. Клинок распорол рейки и бумагу переборки, возле которой стоял наш герой, и вошел в нечто мягкое и податливое. Это было человеческое тело. Артем провел уже достаточно много схваток, чтобы отличать податливость человеческой плоти от любой другой податливости или неподатливости. Сейчас он даже не мог бы сказать, что же его вдруг насторожило – шорох, тихий скрип или еще что-то в этом роде. Удар был нанесен на автопилоте.

«Сработало исключительно шестое чувство, – пронеслось в голове Артема. – А это значит, что я становлюсь настоящим самураем».

Несколько раз рубанув по перегородке крест-накрест, Артем пробил в ней брешь и запрыгнул туда, перескочив через человека, лежащего на полу.

Небольшая комнатка типа спальни была завалена циновками, какими-тюфяками и одеялами. Полумрак в ней разгонял один фонарь, в неверном свете которого дрожала, поскуливая и пряча подбородок в поджатые колени, какая-то голая красотка. Человек, которого он только что зарубил, был одетым. Он только успел войти к своей ненаглядной, истомившейся в ожидании, как нагрянули незваные гости. Человек этот показался Артему знакомым, он наклонился и перевернул его. Ну да, так и есть, Аоки, дефективный сынок папаши Хаси. Вот как! Значит, папаша с братом отправились в страшную ночь на поиски беглецов, его оставили тут приглядывать, а он вместо бдительного несения службы сразу шмыгнул под теплый бочок!

Артем вздрогнул, когда в горло Аоки вошла стрела, прибившая его к полу.

– Он мертвый, – сказал, распрямляясь, Артем.

– Пусть станет еще мертвее, – в голосе айна прозвучала такая злоба, что Артему стало не по себе.

Не-ет, с айном ему повезло, сказочно повезло, но иметь такого врага выйдет себе дороже.

И тут же подоспела подленькая мыслишка: «А не целесообразнее ли будет все же оставить его здесь, на острове?»

– Где столы и едят, там нет никого, – доложил айн. – В другой комнате люди без оружия, слуги. Они забились в угол и трясутся. Где хранят оружие, там никого. Больше воинов в доме нет.

Других помещений, кроме тех, что перечислил айн, в доме не имелось. То же самое говорила и женщина с тремя именами. Впрочем, и неоткуда тут было бы взяться еще помещениям, когда одна только одна пиршественная зала занимала ровно половину дома.

– Стой! – приказал Артем, увидев, что айн поднимает лук, оттягивая тетиву. – Девушку отпустим. Пусть живет.

Айн послушно опустил лук.

– Пускай живо топает к слугам и сидит там. Ты пойди присмотри за ними и за входом. Я схожу за мечами. Комната с оружием, если я ничего не путаю, за той стеной?

Айн кивнул.

Артем не стал заморачиваться с отодвиганием дверей, просто рубанул еще по одной бумажной перегородке, захватил фонарь и прошел через пролом в соседнюю комнату. Он не сразу увидел свои мечи, но ничуть не сомневался в том, что они тут. Где же еще им быть, если не в комнате, битком набитой всяческим оружием? Оно хранилось на стойках, висело на стенах, валялось на циновках. Просто музей оружия какой-то… Хотя нет, не только оружия. Тут хватало и другого барахла, к оружию никакого отношения не имеющего. Скорее это был музей трофеев. Тут был деревянный посох с головой какого-то зверя, непонятного назначения бронзовые цилиндры с дырками, несколько небольших костяных статуэток, сваленных в груду и мало похожих на все, что видел Артем в этой и в прежней жизнях. Рядом с ними стоял кувшин, расписанный геометрическими узорами, за ним громоздились плетеные коробки разных размеров, в которых наверняка что-то хранилось, Долго можно было ходить и рассматривать все то, что натаскали в закрома граждане пираты, да вот только некогда…

Артем облегченно выдохнул, когда углядел оба своих меча, длинный и короткий. Вот он, «Свет восемнадцати лун», работа самого господина Амакуни, величайшего из мастеров Ямато. Ха-ха, и пенальчик с императорскими грамотами рядышком лежит! Хаси просто зашвырнул все сегодняшние трофеи в один угол, не утруждая себя их сортировкой и размещением на отдельных полочках. Артем выбросил катану местного производства, честно сослужившую свою службу, засунул свои мечи за пояс, пенал спрятал за пазуху. Ну и все, больше в этом доме делать ему было нечего.

Он уже отодвинул дверь, когда неподалеку от порога заметил прелюбопытную вещицу. Это была книга, но не свиток рисовой бумаги, а вполне себе настоящая книга – сброшюрованные страницы с деревянной обложкой и кожаным переплетом. Она лежала поверх плетеного короба. Артему было вполне понятно, почему сей раритет брошен так небрежно. Скажите, для чего в пиратском хозяйстве книга? Странно, что ее вообще не сожгли.

Артем взял книгу в руки, и тут же в носу у него защипало от потревоженной пыли, облаком взметнувшейся с обложки. Он чихнул и открыл книгу. Вот даже как! Он немного ошибся. Под обложкой оказались не сброшюрованные листы пергамента или папируса, а лакированные дощечки, числом пять, покрытые письменами, которые сразу вызвали на ум слово «клинопись» из основательно позабытого школьного курса истории. Вместе с ним в памяти нашего героя почему-то всплыло слово «Междуречье». Артем не стал внимательно рассматривать находку. Некогда, знаете ли.

Когда он засовывал книгу за пояс, на ум ему пришел старый добрый советский кинофильм про Холмса. «Для чего вам, простите, понадобилась голова Купидона?» – «Не смог устоять. Меня всегда тянуло к прекрасному». Может быть, тяга сия свойственна и его артистической натуре, тяготеющей ко всему прекрасному, начиная от канатоходицы Светы, первой платонической любви, и заканчивая фолиантом, найденным посреди пиратского хлама? А может быть, ему настолько надоело все японское, что любой предмет, относящийся к другой культуре, вызывал у Артема яростный приступ любопытства? За отодвинутой входной дверью никого не было, не считая, разумеется, дикаря.