Любовница короля - Роз Медоуз

Как это случилось в свое время, между Жюли и Марией Фитцхерберт сразу возникла настоящая дружба. Возможно, как и с Катрин де Салабери, это произошло потому, что обе были католичками. Но роднило их также и другое. Обе состояли в близких отношениях с принцами — родными братьями. Мария доверительно сообщила Жюли, что по-прежнему любит Георга и будет любить его до конца дней своих, но… вернуться к нему… Нет, этого она сделать не может. Только теперь она наконец узнала, что такое покой — ни вечно пьяного буянящего мужа, ни оскорбительных насмешек, ни злых языков. И все-таки Жюли заметила, что за этим спокойствием скрывается душевная боль, поэтому, уходя от подруги, не удивилась, когда та прошептала:

— Приезжайте поскорее. Одна, чтобы мы могли поговорить.

Принц Уэльский со всеми, кто привык кутить вместе с ним в Карлтон-Хаус, уже переехал на праздники в Брайтон и настоятельно приглашал Эдуарда и Жюли нанести ему визит.

Увидев роскошные апартаменты его загородной резиденции, Эдуард почувствовал, как в нем проснулась былая зависть. Строя свой дом в Бедфорд-Бэйзин, он постарался превзойти брата в роскоши и изысканности вкуса, но теперь ему показалось, что Георг опять обогнал его.

Брат оказывал Жюли заметное внимание, искал сочувствия, когда жаловался ей и Эдуарду на жестокое к нему отношение со стороны Марии, и умолял обоих вступиться за него перед бывшей любовницей.

Как они и ожидали, другой брат Эдуарда, герцог Йоркский, тоже гостил здесь в загородной резиденции, но без герцогини Фредерики (Мария успела сообщить Жюли и Эдуарду, что супруги расстались). Лишь одна гостья вызывала симпатию у обоих — трехлетняя принцесса Шарлотта, энергичная, непосредственная, донельзя избалованная всеми, включая бабушку и теток.

Когда пришла новость, что миссис Джордан 19 декабря произвела на свет девочку, Георг предложил устроить торжество, которое для него закончилось слезами и жалобными причитаниями о том, как он завидует братьям Уильяму и Эдуарду, которым повезло с любящими женщинами.

В Брайтоне они пробыли не долго — им нужно было решать вопрос с домом, который они довольно легко подыскали себе в районе Найтсбридж. Пока дом приводили в порядок и обустраивали для жилья, любовники, не теряя времени, нанесли визит в Буши, где жил Уильям с семьей.

Экипаж подкатил к крыльцу дома. Дверь открылась, и навстречу Эдуарду и Жюли выбежали двое ребятишек, мальчик и девочка, а за ними, держа за руку малыша лет двух, не спеша вышел сам Уильям. Жюли даже затаила дыхание — именно такой представляла она себе семейную жизнь.

Потом Эдуард представил ее брату, а тот познакомил их с детьми, Георгом и Софией, которые немедленно повздорили, кто возьмет за руку Жюли, в то время как самый маленький братик, Генри, смущенно прятался за папиной спиной.

Жюли понравился Уильям. Он был не так красив, как Эдуард или другие его братья, зато излучал счастье и довольство.

— Пожалуйста, проходите в дом. Я запретил миссис Джордан выходить на свежий воздух, пока не поправится, но она сгорает от нетерпения познакомиться с вами и показать нашу младшенькую.

Дороти Джордан стояла посреди комнаты и, когда джентльмены вошли, опустилась в глубоком реверансе перед Эдуардом. Тот поспешно помог ей подняться и проводил к дивану.

— Мэм, по-моему, вам еще рано ходить…

— Что вы, сэр… Через две недели я должна вернуться на сцену. Поэтому чем раньше начну ходить, тем лучше.

Эдуард боялся найти в Дороти Джордан еще одну Дюлек, но его опасения не подтвердились — перед ним стояла не легкомысленная свистушка, а приятная полненькая женщина, настоящая мать и душа семейства. И голос у нее оказался приятный, с теплыми интонациями. Одним словом, Уильяму, судя по всему, повезло.

Дети носились по комнате, и родители не одергивали их. Уильям, позвонив в колокольчик, попросил, чтобы принесли младенца, и Жюли впервые испытала страх, представив, что ей придется увидеть, а может быть, и подержать в руках новорожденную. Однако она все же нашла в себе силы взять на руки крошечное создание, в то время как гордые и счастливые родители смотрели на нее и на Эдуарда, который уже вовсю играл с детьми.

Удивленно наблюдая за ним, Уильям заметил:

— Эдуард, тебе самому пора обзавестись семьей.

Эдуард, оторвавшись от детской забавы, ответил брату прямым взглядом:

— У нас с мадам нет желания заводить детей.

При следующей встрече Жюли и Мария поспешили воспользоваться возможностью выговориться и облегчить душу.

— Милая миссис Фитцхерберт, ну почему… почему он отказывается?! Я не понимаю! Вы не представляете, как тяжело у меня на сердце всякий раз, когда я вижу или держу на руках чужого ребенка!..

— Я могу это представить.

Мария произнесла эти слова с таким спокойствием и уверенностью, что Жюли посмотрела на нее с нескрываемым изумлением:

— Вы… тоже?

Мария кивнула:

— Да. Но в моем случае это была необходимость. Тогда я сама охотно согласилась. Никто из моих детей не мог бы претендовать на трон, даже если бы Георг, их отец, когда-нибудь стал королем… И поэтому… поэтому… я обещала, что расстанусь с любым ребенком, который у меня родится.

Голос ее дрогнул, слезы полились по щекам. Но женщина быстро справилась с чувствами:

— Но у вас все по-другому. Эдуард далек от линии престолонаследования, и вам нечего бояться… особенно теперь, когда принцесса Шарлотта стала прямой наследницей трона. Впрочем, Уильяма никогда не заботила эта проблема…

— Но они с Эдуардом совсем не похожи. Разве нет? Уильям всегда весел и беспечен, и ему все равно, что говорят о нем в обществе. А Эдуард страшно гордый и очень заботится о своем достоинстве.

— Да, только гордость и достоинство порой вредят ему. Впрочем, вы любите его и таким, дорогая Жюли. Разве нет?

К марту Жюли и Эдуард вполне обжились в новом доме на Найтсбридж. И весьма своевременно, поскольку предстояло устроить грандиозный торжественный прием по поводу столь долгожданного вступления Эдуарда в герцогские права. Теперь он стал герцогом Кентским и Стрэтхернским, а также графом Дублинским с годовым содержанием от государственной казны в двенадцать тысяч фунтов стерлингов.

Вместе с Жюли он принимал высоких гостей — братьев и всех, кто считался сливками английской аристократии. Всем было интересно посмотреть на нового герцога, покинувшего страну почти мальчиком и вернувшегося взрослым мужчиной в возрасте тридцати одного года. Им было также интересно посмотреть на мадам де Сен-Лоран — ведь, по слухам, они жили в браке, хотя и не признанном законом о бракосочетаниях членов королевской семьи. И все, едва успев познакомиться с Жюли, сразу чувствовали симпатию к этой веселой, доброжелательной и мудрой француженке, столь не похожей на своего сурового герцога.

А между тем Эдуард считал, что у него имеются основания быть суровым. Почему он столько лет прождал своего герцогства, тогда как герцог Йоркский имел свое в двадцать один год, герцог Кларенский — в двадцать три, герцог Кумберлендский — в двадцать восемь, а его самый младший брат Август, несмотря на возраст, получил герцогство в Кембридже сейчас, одновременно с ним? Где же справедливость? Его также волновал вопрос утраченного снаряжения, погибшего в море или захваченного французами. Ведь его стоимость была тысяч десять фунтов стерлингов. И поскольку имущество утрачено на государственной службе, то государство обязано возместить ему материальный ущерб. И с какой стати Уильям получает из казны дополнительные регулярные выплаты на содержание апартаментов? А между тем его долги в Гибралтаре, которые уже давно надо выплатить с процентами, в конечном счете оказались непогашенными, несмотря на обещание отца.