Карамелька для вампира - Кирилл Кащеев

Где-то хлопнула дверь. Девчонка судорожно дернулась на звук, ее рот от ужаса превратился в длинную, словно прорезанную ножом щель.

– Не бойся. – От волнения Кисонька забыла про акцент. – Расскажи мне…

– Ничего нельзя рассказывать, ни с кем нельзя разговаривать! Заберут! – Изогнувшись всем телом, обладательница розовой панамки попыталась вырваться от Кисоньки, но та держала ее крепко.

– Никто не узнает, – прошептала сыщица.

– Они все знают, – убежденно заявила малявка, и тут же ладонь Кисоньки пронзила острая боль. Вскрикнув, Кисонька разжала руку, и розовая панамка тут же скрылась за углом.

– Ничего себе порядки. – Кисонька слизнула капельку крови. – Разрешать малышам циркули носить!

– Что опять случилось, деточка? Укололась? Что ж на тебя все стенки прыгают? – прозвучавший прямо над ее ухом старушечий голос заставил задумавшуюся Кисоньку подскочить в кресле.

Неслышно подошедшая Ильинишна ласково-укоризненно покачала головой и вытащила из кармана пузырек со спиртом.

– Ну ладно, я малышей все время лечу: то у них коленка расцарапана, то нос разбит. Но ты-то взрослая девица, должна была поберечься. – Уборщица протерла ладонь Кисоньки влажной ваткой.

– Thank you, – благодарно кивнула Кисонька. – Скажить, вы тут, в школа, давно работать?

– Я в этом здании и раньше работала, когда здесь горком комсомола обретался.

– Тоже убирать и коленки лечить? – поинтересовалась Кисонька.

Бабулька усмехнулась, в голосе ее зазвучала тоска:

– Коленок здесь тогда не разбивали, тут если что и ломали, так карьеру. А служила я заместителем секретаря по культурно-воспитательной работе. Ба-альшим человеком была! Впрочем, ты ведь не местная, что такое заместитель секретаря, знать не можешь.

– Почему вы теперь убирать, если раньше быть начальник?

– Почему да отчего, – пробурчала старушка. – Кому моя культмассовая работа сейчас нужна? Кто на сельском хозяйстве да производстве сидел, те попристраивались, свои фирмы имеют, а я небойкая оказалась, необоротистая. Как на одной пенсии осталась, так наша директриса и меня, и дочку сюда взяла. Нина Григорьевна у нас в горкоме инструктором была, – на всегда добродушной физиономии Ильинишны вдруг промелькнуло ненавидяще-завистливое выражение. Впрочем, оно исчезло так быстро, что Кисонька подумала, не померещилось ли ей.

– Значит, вы тут с самого начала школа быть? Здесь всегда столько учеников?

– Недавно-то побольше училось, – бесхитростно пояснила уборщица. – Многих родители забрали, сразу как неприятности начались…

– Эрика, милая, вот ты где! – Сладенький голосок директрисы прервал откровения старушки. – Что же ты не на занятиях?

– Никак не мочь выбрать, – пожаловалась лже-Эрика, тыча пальцем в расписание. – Может, сюда сходить, урок «Окружающая среда»? Экологий есть очень важны!

Улыбка Нины Григорьевны стала чуть более напряженной:

– К сожалению, преподаватель заболел, и этот урок отменен.

– Pity[8]. Тогда «Компьютерны графика», я учить такой занятий дома!

– Прости, с графикой тоже не получится, наш компьютерщик в командировке.

Больным оказался и преподаватель истории, а читавший право доцент университета почему-то не пришел.

– Я не понимать, школа сегодня не работать?

– Ну что ты, деточка, конечно, школа работает! И я как раз хотела сказать, что тебя с нетерпением ждут на уроке русской литературы. Ты же планировала усовершенствовать язык, вот мы и позаботились.

– Русски литература есть interesting, – милостиво кивнула Кисонька.

– Чудесно! Тебе наверняка понравится. Сейчас мы попросим Тома показать тебе, где кабинет литературы… – директриса попыталась ухватить пробегавшего мимо американца.

– Есть заньят, – на ломаном русском бросил тот и, окинув Кисоньку-Эрику злобным взглядом, умчался.

Директриса раздраженно передернула плечами:

– Порой наши преподаватели бывают просто невыносимы! Что поделать, мы берем на работу только тех, у кого есть подлинный талант, а у талантов свои причуды. Давай я сама тебя провожу. – И, положив руки на спинку кресла, Нина Григорьевна бойко покатила его по коридору. Затылком Кисонька чувствовала край ее ладоней. Они были просто нестерпимо, как-то не по-человечески холодными.

Кабинет русской литературы встретил Кисоньку… самоубийством. Катерина только что сиганула с обрыва в Волгу, и теперь класс занудно доказывал, что Островский был великим русским писателем, а Катерина – несчастной женщиной. Всех остальных персонажей пьесы «Гроза» плотный, коротко стриженный мальчишка в кожаном пиджаке обозвал «суками рваными, подзаборными», за что был немедленно выставлен вон из класса.

– А что думает по поводу русской пьесы наша американская гостья? – ласково полюбопытствовала учительница.

– Я думать, Катерин погибать от жадность, – твердо заявила Эрика.

– Жадность? – изумилась молоденькая преподавательница. – Какой-то у тебя совсем непривычный взгляд на вещи, девочка. Никто никогда не обвинял Катерину в жадности. Объясни, пожалуйста.

– Я понимать: все деньги быть у муж и его мать, Катерин не мочь платить гонорар адвокат по развод. Но много хороший адвокат соглашаться работать за процент от прибыль. Конечно, процент есть больше, чем обычный гонорар, но адвокат мочь отсудить половина имущества, и еще – за моральный ущерб. Адвокат ей объяснять, что не надо признаваться измена, если муж Катерин с любовник не поймать. Не быть жадной, заплатить процент, и Катерин могла получить от Кабаниха money и жить с молодой любовник!

Учительница окончательно смутилась.

– Ты не совсем понимаешь, Эрика… Действие пьесы происходит давно, тогда женщины в России не судились со своими мужьями. И покончила с собой Катерина вовсе не из-за жадности, а из-за мук совести. У нее болела душа.

Эрика глубоко задумалась.

– Кажется, я понимать. Душа! Я слышать про душа. Когда папа не хотеть покупать для мама ранчо в Тексас и мама делать для папа истерик, она кричать, что у папа совсем нет душа…

Сдерживая смех, Кисонька уткнулась носом в собственное плечо.

– Эрика, тебе нехорошо? – заволновалась училка.

– Уроки сложны, я есть уставать, – простонала Кисонька. – Можно, я выходить?

И, получив разрешение, тихонько похрюкивающая Кисонька покатила к выходу. Но за дверью она взяла себя в руки. Конечно, отрывается она тут на полную катушку, но ее ждет работа. Следовало выяснить, что за странная эпидемия разогнала из школы Самсоненко всех преподавателей.

Коляска двигалась по коридору. Стараясь не очень шумно дышать, Кисонька поочередно приникала к замочным скважинам кабинетов. Но предосторожности были излишни: лишь в кабинетах физики и химии старшеклассники решали задачки, другие комнаты были пусты. Ни учителей, ни учеников! Куда же все подевались?