Факир против мафии - Фридрих Незнанский

— Значит, она считала, что вы олигарх? — спросил Турецкий, глядя на Отарова сквозь сизую пелену табачного дыма.

— Условно, — повторил Отаров. — Смею вас уверить, Александр Борисович, она прекрасно понимала всю условность этого термина. Но… — Отаров пожал покатыми плечами, — ничего не могла с собой поделать. Условности и привычки — это то, из чего, собственно говоря, и состоит наша жизнь.

— Я слышал на этот счет другое мнение. Елена Сергеевна не хотела связываться с вашей партией и с вашим фондом, чтобы не дискредитировать «Экологическую партию». Она считала, что вами движут… э-э… шкурные интересы. В том смысле, что и партия, и фонд нужны вам лишь для того, чтобы отмывать грязные деньги и защитить от правосудия свой грязный бизнес. Повторяю — это было ее личное мнение, — закончил Турецкий, внимательно глядя на Отарова.

Юрий Георгиевич ничуть не изменился в лице. Он лишь вздохнул, как бы удивляясь и сокрушаясь по поводу несовершенства мира, в котором ему приходится жить, и негромко произнес:

— Что ж, если она и вправду так думала, то мне очень жаль. Однако людям свойственно ошибаться. — Отаров пожал плечами и добавил: — Она просто ошиблась.

— Посмотрим, — спокойно произнес Турецкий.

Отаров чуть прищурил свои голубые глазки и глянул на Турецкого быстрым, пронзительным взглядом.

— То есть вы хотите сказать, что примете эту версию к производству? — спросил он.

— Мы рассматриваем все версии, — спокойно ответил Турецкий. — И смею вас уверить, эту версию мы тоже изучим самым тщательным образом.

— Не значит ли это, что вы подозреваете в гибели Канунниковой меня и моих коллег? — уточнил Отаров.

Турецкий стряхнул с сигареты пепел, посмотрел Отарову прямо в глаза и сказал:

— Значит.

Отаров улыбнулся.

— Ну-ну, — негромко сказал он. — Дерзайте, ищите. Замечу только, что ваша версия несостоятельна. Вы взяли неправильный след, Александр Борисович. И мой вам совет: выбросьте эту версию из головы. Поймите меня правильно: если ваше следствие помешает моему бизнесу, если из-за вашей деятельности я понесу финансовые убытки, я применю все свои силы и способности для того, чтобы испортить вам карьеру, а следовательно — и саму жизнь. — На слове «жизнь» Отаров сделал особенный упор. — Как вы, должно быть, догадываетесь, у меня есть для этого все средства. — Отаров глянул на часы. — А теперь извините — у меня дела.

— Н-да, средства у вас действительно есть. — Турецкий спокойно затушил сигарету в пепельнице и посмотрел на Отарова. — Вашу угрозу я расцениваю как косвенное признание в том, что вы имеете отношение к убийству Канунниковой, — спокойно сказал он. — А стало быть, разговор наш не окончен. Я бы попросил вас не уезжать в ближайшее время из Москвы.

— Вы что, собираетесь взять у меня подписку о невыезде? — поднял брови Отаров.

— Именно, — кивнул Турецкий.

— Гм… — Взгляд Отарова стал задумчивым. — А вы смелый человек, Александр Борисович. Ладно. Обещаю вам, что до конца вашего «следствия» я не уеду из Москвы.

«Влез в политику — готовься к драке и неприятностям, — вспомнил Турецкий слова Грязнова, выходя из кабинета Отарова. — Эти волки не только зубами щелкать умеют, они еще и кусают. Притом очень больно».

Турецкий сел в машину, достал из пачки сигарету, усмехнулся и пробормотал:

— Посмотрим.

1

Журналистка была маленькая, пухлая и некрасивая. И притом еще в допотопных очках и в каком-то дурацком угловатом пиджаке в крупную клетку. Отаров ожидал увидеть нечто совсем другое (по телефону ему показалось, что голос у журналистки эротичный), поэтому он сразу нахмурился и строго сказал:

— У вас есть семь минут.

— Но ведь мы договаривались насчет сорока! — с упреком воскликнула журналистка. — Мне нужно большое интервью, как минимум на полполосы.

Отаров прищурился, окинул ее взглядом и сухо сказал:

— Обстоятельства изменились. Кстати, время уже пошло.

Журналистка раскрыла сумку и вытащила из нее маленький черный диктофон, однако Отаров покачал головой:

— Не стоит. Лучше воспользуйтесь ручкой и блокнотом.

— Как скажете, — уныло согласилась журналистка.

Она снова запихала диктофон в сумку, а взамен достала небольшой пухлый блокнотик и остро отточенный карандаш.

— Семь минут, — напомнил ей Отаров.

Журналистка кивнула и приступила к интервью. Голос у нее в реальности был вовсе не эротичный, а наоборот — хрипловато-писклявый и неприятный.

— Как вы относитесь к тому, что происходит сейчас в Литве?

Отаров холодно улыбнулся и неторопливо уточнил:

— Что вы имеете в виду?

Журналистка гневно сверкнула стеклами очков и разъяснила — быстро, сбивчиво, со злой иронией в голосе:

— Я имею в виду обвинения, которые выдвинул департамент госбезопасности Литвы в адрес президента Юргеса Василяускаса. То, что своей политикой он, в сущности, «играл на руку» российским бизнесменам, в числе которых называют и ваше имя. А также то, что сейм Литвы готовится объявить президенту Василяускасу импичмент из-за его связей с российской мафией.

Отаров несколько секунд помолчал, словно обдумывал слова журналистки, затем ответил:

— К данным событиям я отношусь крайне отрицательно. Все, о чем вы говорили, — есть не что иное, как попытка государственного переворота в Литве с разыгрыванием российской карты.

— Почему именно российской?

Отаров улыбнулся:

— Дорогая моя, не заставляйте меня объяснять вам прописные истины.

— И все-таки, — не сдавалась журналистка.

Отаров снисходительно усмехнулся и заговорил таким тоном, каким обычно взрослые разговаривают с маленькими детьми:

— Видите ли, дорогая моя, многим просвещенным западным идеологам доставляет огромное удовольствие повсюду искать врагов. Они не мыслят себе иного существования. Раньше главным врагом был Советский Союз — «империя зла», как они его называли. Теперь, когда Союза нет, они придумали новую угрозу — угрозу «русской мафии». Вот и все.

— Юрий Георгиевич, — вновь затараторила журналистка, — многие литовские, да и российские, издания называют вас одним из представителей русской мафии. Это правда?

— Что правда? То, что называют?

Журналистка тряхнула головой:

— Нет. То, что вы — ее представитель.

Отаров посмотрел на девушку прямо и спокойно.

— Конечно же нет, — сказал он. — Я довольно известный персонаж в отечественном бизнесе. Кроме того, у меня много друзей в Литве. Я просто оказался очень удобен для навешивания разнообразных ярлыков. Этим сейчас и занимается ДГБ — департамент госбезопасности Литвы. Хотя обвинять только лишь литовские власти было бы глупо. Всем известно, под чью дудку пляшет правительство этой страны.