Обреченные - Шелли Крейн

Филипп, его жена и маленькая дочка хрустели чипсами. В комнате вкусно пахло треской и чипсами, но я просто не могла заставить себя поесть. Я была слишком напряжена, слишком полна ожидания.

Затем я осмотрела другую часть зала. Все Асы выглядели как обычные люди, и каждый был мастером своего дела. Я до последнего старалась не смотреть на Уотсонов. Они умышленно держались в стороне, словно злодеи или изгои. Я взглянула на их спины, скрестив руки на груди, и мысленно пожелала им провалиться в огненном взрыве справедливого унижения. И я бы посмотрела на это с большим удовольствием.

– Огненный взрыв справедливого унижения? – услышала я со стороны и посмотрела на Калеба. Я пожала плечами, продолжая наблюдать за присутствующими. – Остроумная месть.

– Я в остроумном настроении, – отозвалась я сухо. – И я не голодна, так что нет, но спасибо, – ответила я на его вопрос прежде, чем он спросил.

– Тебе нужно поесть, детка, – мягко произнес он и вздохнул. – Это будет долгая ночь.

Я знала, о чем он говорит, но все равно не хотела есть.

– Пойдем со мной? – спросила я и с лукавой улыбкой протянула ему руку.

– Сбегаешь, – упрекнул Калеб и криво улыбнулся, беря меня за руку. Свет выключили и включили, давая сигнал, что пора идти спать. – Как бы там ни было, я лучше провожу тебя в комнату, чем буду смотреть, как ты ешь рыбу.

Я закусила губу, услышав его слова. Он усмехнулся и положил руку мне на плечи, целуя в висок. Мы молча направились в мою комнату. Уныние, которое владело мной весь день, вернулось, когда я поняла, что вечер почти закончился и исход завтрашнего дня пока неизвестен. Калеб попытался мысленно успокоить меня:

«Не стоит думать, что сегодня ночью все решится в нашу пользу. Однако в конце концов все будет хорошо».

– Но все-таки как они могут так поступать, Калеб?

Он проворчал с раздражением:

– Не знаю, – и посмотрел на наши сплетенные пальцы. – Я не знаю, в какую игру они играют.

– В последний раз, когда нас разлучали, было… – Я содрогнулась при воспоминании о пребывании у Уотсонов. Вот и сейчас меня окружали Уотсоны, стоило только повернуть за угол. От этого стало не по себе. И то, что Ассамблея оказалась управляющей машиной, работавшей по принципу «око за око», заставляло меня чувствовать себя еще более неуютно. Какие лицемерные простофили…

– Не думай об этом, – мягко скомандовал Калеб и провел рукой по моим волосам. Я задрожала, но не от холода.

Калеб сильно нуждался в моих прикосновениях с тех пор, как мы попали сюда, словно знал, что Ассамблея попытается навязать что-то подобное. Он и его отец были замечательными. И вообще все Джейкобсоны защищали меня и семью, оправдывали наши поступки и причины убийства Уотсонов. Но в конечном счете это не имело значения, и хотя мне даровали помилование, потому что я была драгоценной Провидицей, судьба Калеба оставалась неопределенной.

Он заверил меня, что совершенно спокоен. И к концу нашей первой ночи здесь, в Лондоне, в этом прекрасном подземном дворце, который оказался таким же зловещим, как и приятным на вид, я почти поверила ему. Но сейчас, когда мы стояли в длинном коридоре, куда выходили двери комнат, распределенных среди Виртуозов по степени изящества убранства, я оглянулась вокруг. Это место было просто мертвым. Если бы я отковырнула ногтем эти прекрасные золотые обои, что бы я обнаружила? Бетон? Тюремные решетки? Или что-то живое и злобное, вроде привидений, присутствие которых чувствовалось везде?..

Лампы в коридоре мигнули, что означало «свет выключается». Ага! Я была обручена, мне почти исполнилось восемнадцать, я находилась в Лондоне с семьей моего жениха, я была Провидицей – почитаемым лидером древней расы – и у меня все еще был комендантский час.

И мы с Калебом проведем эту ночь в настоящей разлуке! Он глубоко вздохнул, погружая пальцы в мои волосы, и притянул меня к себе. Ассамблея говорила о пристойности, о морали, о правилах и предписаниях, о церемониях и множестве других вещей, которые мы с Калебом должны были делать или не делать. Увидев наши тату, показывающие, что мы занимались Взаимообладанием, эти старики-простофили пришли в ярость.

Так что мне оставалось делать, раз меня лишили права голоса и при этом постоянно контролировали и указывали, как поступать? Естественно, я сказала:

– Пошли вы с вашей благопристойностью.

Я повернулась и прижала Калеба к стене. Он крепко обнял меня. Когда он промурлыкал что-то у моих губ, я отодвинулась на дюйм, чтобы услышать его.

– Мне нравится, когда ты такая. Тебе нужно психовать почаще, – произнес он низким голосом и усмехаясь, но на самом деле был все так же чертовски серьезен. Я проигнорировала Линн и Кайла, которые быстро прошли в соседнюю комнату. Он поцеловал ее, и Линн проскользнула внутрь. Кайл ухмыльнулся нам по пути к лестнице в другом конце коридора.

– Ну сколько еще нас будут прерывать? – спросила я, задыхаясь.

– Больше никто. – Калеб поцеловал меня в подбородок. – Все пойдут по южной лестнице. Так как на второй этаж от бального зала ближе.

– Значит… больше никто нас не прервет? – поинтересовалась я лукаво.

Калеб снова притянул меня к себе и стал целовать в губы, зная, что мы уже нарушаем правила, потому что не находимся в своих комнатах в комендантский час. Одной рукой он обхватил мою спину, собирая ткань платья в кулак, так что оно немного приподнялось. Другую руку он погрузил в мои волосы, будто не мог притянуть меня достаточно близко.

Лишь только я обхватила его за шею, как услышала мысли других людей. Я отодвинулась, а Калеб загородил меня рукой, стремясь защитить. И тут же появилась стража.

О нет. Ассамблея вынесла решение по делу Калеба, и, видимо, на него помилование не распространялось. Его забирали в камеру.

– Нет, – невольно вырвалось у меня.

– Все в порядке, – сказал Калеб и повернулся ко мне. – Все хорошо. Я что-нибудь придумаю.

– Ты всегда так говоришь, – заметила я и грустно улыбнулась, – но что можно придумать в этот раз, Калеб? – Я тяжело вздохнула, кусая нижнюю губу. Один из парней позади нас кашлянул, давая понять, что нужно поторопиться.

Я потянулась и приложила ладони к его лицу. Он выдохнул от силы моего прикосновения. Мы оба жадно впитывали его. Мне было страшно, но следовало быть сильной и собраться. Нужно показать Калебу, что со мной все будет в порядке. Если он хоть на секунду подумает, что я расстроюсь, то придет в ярость и попытается остаться со мной. Мне надо его успокоить и замедлить свое сердцебиение.

– Пошли, Калеб, – буркнул один из стражей.

Калеб сердито посмотрел на него:

– Ты можешь подождать секунду, Вейн, пока я попрощаюсь со своей нареченной? Как Мишель, кстати?

Вейн покраснел и отвернулся, чувствуя себя неловко.