Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни - Нассим Николас Талеб

Напомню: то, о чем я пишу, – не мое частное мнение. Речь о неоспоримом математическом свойстве.

Теория среднего поля – когда усредненное взаимодействие между, скажем, двумя людьми обобщается на всю группу, – применима только в отсутствие асимметрии. Так, Янир Бар-Ям доказывает, что теорию среднего поля нельзя применять к эволюционной теории, как ее описывает нарратив эгоистичного гена, рекламируемый агрессивными людьми с журналистским складом мышления, такими, как Ричард Докинз и Стивен Пинкер, – у этих двоих все в порядке с английским, но не с теорией вероятностей. Бар-Ям показал, что они не учитывают локальные свойства, а так называемая математика, которую они использовали для доказательства теории эгоистичного гена, прискорбно наивна и неуместна. Бурные споры велись и о работе Мартина Новака и его коллег (включая биолога Э. О. Уилсона), показавших, что теория эгоистичного гена насквозь ошибочна[48].

Вопрос: может ли оказаться, что достижения поведенческих наук по большей части – ахинея? С огромной вероятностью. Многих не заслуживших того людей обвинили в расизме, сегрегационизме и чего-то-там-изме. Между тем пару десятков лет тому назад покойный Томас Шеллинг показал при помощи клеточных автоматов (подход, близкий к ренормализации), как может сегрегироваться группа людей, среди которых нет ни одного сторонника сегрегации.

Глубинная структура реальности куда важнее участников процесса – жаль, что этого не понимают те, кто нами управляет.

В 1993 году исследователи Дхананджай Годе и Шьям Сандер получили поразительный результат. Пусть на рынке действуют только агенты с нулевой разумностью, покупающие и продающие наобум, но сам рынок при этом обладает некоей структурой; скажем, цены спроса и предложения формируются на честных торгах. Знаете, что произойдет? Эффективность распределения ресурсов будет такой же, как на рынке, участники которого разумны. Фридриха Хайека вновь реабилитировали. И все-таки концепция, которую вспоминают к месту и не к месту, – невидимая рука рынка, – внедрена в современную систему идей хуже всего.

Отсюда:

Чуть более строго – специально для толпы «рациональных людей»:

Обеспечьте правильную структуру, оставьте людей в покое – и они обо всем позаботятся.

Даже в церкви были свои хиппи. – Коузу математика не нужна. – Избегайте юристов на Октоберфесте. – Однажды экспаты умирают. – Бывалые работники к одомашниванию готовы

Когда христианская церковь только начинала утверждаться в Европе, существовала группа странников под названием «гироваги», или «шатайки». Это были разъезжавшие повсюду монахи без привязки к какой-либо церковной институции. Их монашество было фрилансерским (и временным). Гироваги поддерживали себя сами – члены этого ордена жили подаянием и щедротами сердобольных горожан. Однако будущее их было темным – вряд ли оно может быть другим у группы людей, давших обет безбрачия: такая группа не может расти органически, ей нужно постоянно вербовать новичков. Но благодаря помощи населения, которое давало им пищу и временный кров, гироваги выживали.

До поры до времени. Где-то в V веке орден стал исчезать – и постепенно вымер. Гироваги не пользовались популярностью в церкви, в V веке их осудил Халкидонский собор, потом, триста лет спустя, их еще раз осудил Второй Никейский собор. На Западе ярый противник гировагов св. Бенедикт Нурсийский ратовал за более институциональные формы монашества – и в итоге победил: его правила кодифицировали жизнь монастыря, установив иерархию монахов и строгий надзор аббата. В числе прочего правила св. Бенедикта, собранные в единый устав, передают имущество монаха аббату (раздел 33), а раздел 70 воспрещает злым монахам бить коллег по монастырю.

Почему гировагов запретили? Очень просто: они были абсолютно свободны. Их не стесняли финансы, и они не боялись за будущее – не потому, что были богаты, а потому, что обходились малым. Парадокс, но, будучи попрошайками, они исповедовали подход типа «к-черту-деньги» – это куда легче делать на самой нижней ступеньке социальной лестницы, чем принадлежа к зависимым от дохода классам.

Полная свобода – последнее, чего вы хотите, руководя организованной религией. Тотальная свобода ваших работников – тоже очень, очень скверная штука, если вам нужно руководить фирмой. Эта глава расскажет о проблеме работников и природе компании и других институций.

Устав св. Бенедикта недвусмысленно лишает монахов всяческой свободы вообще, провозглашая принцип stabilitate sua et conversatione morum suorum et oboedientia – «быть всегда исправным в поведении, в нраве и послушании». И разумеется, монахам давался испытательный срок – один год, – чтобы они доказали исправность в послушании.

Если коротко, любая организация хочет лишить некоторое количество связанных с нею людей некоторой части свободы. Как приобрести этих людей? Во-первых, обработкой и психологической манипуляцией; во-вторых, нужно вынудить их поставить шкуру на кон, чтобы они, отказавшись подчиняться власти, потеряли что-нибудь важное; с нищими гировагами, презиравшими мирские блага, этот фокус не прошел бы. В мафиозных структурах все просто: любого мафиози (члена ордена) можно убрать, если капо решит, что тот недостаточно лоялен, в промежутке мафиози полежит в багажнике, зато босс гарантированно прибудет на его похороны. В других сферах деятельности шкура на кону приобретает более изящные формы.

Предположим, вы владеете маленькой авиакомпанией. Вы очень современный человек; посетив немало конференций и поговорив с консультантами, вы верите в то, что традиционная компания отжила свое: в основе всего должна быть сеть подрядчиков. Вы уверены: так будет эффективнее.

Боб – пилот, с которым вы заключили особый контракт, длинное и подробное юридическое соглашение, на определенные полеты, причем на большой срок; если Боб не явится на работу, его ждет штраф. Боб обязан найти второго пилота и замещающего пилота – вдруг кто-то заболеет. Завтра вечером авиакомпания осуществляет плановый рейс в Мюнхен по случаю Октоберфеста. Все билеты (недорогие) раскуплены, некоторые пассажиры предварительно сели на диету: они весь год мечтают о гаргантюанском пиршестве – пиво, брецели, колбаски, дружеский смех под гигантскими навесами…