Хорошо быть тихоней - Стивен Чбоски

Я, как пришел домой, сразу взялся читать, но, если честно, ничего не понимаю. Биллу я в этом признаться не смогу. Сэм объяснила, что Уильям Берроуз, когда писал эту книгу, употреблял героин, а потому я должен просто «плыть по течению». Так я и сделал. Но все равно ничего не понял, так что спустился я в гостиную и сел вместе с сестрой смотреть телевизор.

Показывали «Гомера Пайла»,[17]а моя сестра сидела как в воду опущенная. Я попытался с ней заговорить, но она потребовала, чтобы я заткнулся и не приставал. Посмотрел я немного эту серию, но смысла в ней увидел еще меньше, чем в книге, и решил сделать домашку по математике, что оказалось ошибкой, потому что в математике я всегда туго соображал.

Весь день слонялся как неприкаянный.

Хотел помочь маме на кухне, но уронил кастрюлю, и мама сказала, чтобы я пошел к себе в комнату и почитал до папиного прихода, но ведь все эти неувязки приключились как раз из-за чтения. К счастью, папа пришел до того, как я успел снова взяться за книгу, но он сказал, чтобы я «не висел на нем, как обезьяна» и не мешал ему смотреть хоккей. Я немного посмотрел матч с ним вместе, но не мог удержаться и все время спрашивал, из какой страны родом тот или иной игрок, а он хотел «дать отдых глазам», то есть подремать, но так, чтобы никто не переключал каналы. Короче, он велел мне перейти к другому телевизору и посмотреть передачу вместе с сестрой, я пошел туда, а сестра велела мне пойти на кухню и помочь маме, я пошел туда, а мама отправила меня в комнату, читать книжку. И я пошел туда.

Прочел уже примерно треть, пока вроде ничего.

Счастливо.

Чарли

8 февраля 1992 г

Дорогой друг!

У меня появилась пара на белый танец. Если ты не в курсе, это такой танец, на который девушка приглашает парня. В данном случае девушка — это Мэри-Элизабет, а парень — я. Представляешь?!

По-моему, началось это в пятницу, когда я помогал Мэри-Элизабет сшивать скрепками свежий номер «Панк-Рокки», перед тем как отправиться на «Рокки Хоррор». Мэри-Элизабет в тот день была со мной очень приветлива. Сказала, что это у нас лучший номер за все время, по двум причинам.

Во-первых, в цвете, а во-вторых, в нем помещено стихотворение, которое я подарил Патрику.

И в самом деле, номер получился бесподобный. Думаю, я даже с годами не изменю своего мнения. Крейг предоставил пару цветных фотографий. Сэм предоставила «подпольные» новости о нескольких группах. Мэри-Элизабет написала статью о кандидатах от демократической партии. Боб предоставил перепечатку брошюры, ратующей за легализацию конопли. А Патрик состряпал купон «на отсос» для каждого, кто закажет печенье «смайлики» в кафе «Биг-бой». Для ограниченной категории посетителей!

Была даже — ты не поверишь — фотография обнаженного Патрика (со спины). Это Крейг его снял по настоянию Сэм. Мэри-Элизабет всех попросила не трепаться, что здесь изображен Патрик, и все послушались — кроме Патрика.

Он весь вечер орал: «Что имеешь — покажи, беби! Что имеешь — покажи!» — это его любимая фраза из его любимого фильма «Продюсеры».[18]

От Мэри-Элизабет я узнал, что Патрик, по ее мнению, для того просил поставить в номер этот снимок, чтобы Брэд, не вызывая подозрений, мог хранить у себя его фотку. Брэд купил этот номер и даже не просмотрел, так что Мэри-Элизабет, вероятно, была права.

Когда я вечером пришел на «Шоу ужасов Рокки Хоррора», Мэри-Элизабет была вне себя от ярости, потому что Крейг не явился. По какой причине — никто не знал. Даже Сэм. К несчастью, дублера на роль Рокки, мускулистого робота (не могу точно сказать, что он собой представляет), у нас не было. Обведя глазами всех наших, Мэри-Элизабет повернулась ко мне:

— Чарли, сколько раз ты смотрел шоу?

— Десять.

— Как по-твоему, ты сумеешь сыграть Рокки?

— Я же не брутальный чувак.

— Не важно. Сумеешь или нет?

— Думаю, да.

— Думаешь или знаешь?

— Думаю.

— И на том спасибо.

Я оглянуться не успел, как меня раздели догола и дали тапочки и купальные плавки, расписанные золотой краской. Непонятно, как я временами попадаю в такие истории. Я жутко задергался, потому что в какой-то момент Рокки должен оглаживать Дженет по всему телу, а роль Дженет исполняла Сэм. Патрик все время меня подкалывал насчет эрекции. Оставалось только надеяться, что этого со мной не произойдет. Однажды у меня случилась эрекция прямо на уроке, и тут меня вызвали к доске. Вот был кошмар. И когда у меня в памяти всплыл этот печальный опыт, помноженный на тот факт, что сейчас на мне были одни плавки, я запаниковал. Уже собирался отказаться, но Сэм сказала, что реально хочет видеть меня в этой роли, и больше меня упрашивать не пришлось.

Не буду подробно описывать, как все прошло, скажу только, что это были самые лучшие минуты моей жизни. Честно. Я открывал рот под фонограмму, танцевал, а в финале набросил на себя «боа из перьев», которому вначале не придавал значения, реквизит и реквизит, но у Патрика это боа не сходило с языка.

— Чарли в перьях! Чарли в перьях! — Он просто катался со смеху.

Но лучше всего удалась сцена с Дженет, где мы должны были гладить друг дружку по всему телу. Я так говорю не потому, что получил возможность прикоснуться к Сэм и дать ей прикоснуться к себе. Как раз наоборот. Понимаю, это звучит глупо, но я говорю правду. Перед самой этой сценой я подумал, что всерьез ласкать ее на сцене будет пошло. Как бы ни хотелось мне когда-нибудь к ней прикоснуться, пошлость для меня неприемлема. Мне не нужно, чтобы это были Рокки и Дженет. Мне нужно, чтобы это были Сэм и я. И чтобы она считала так же. Короче, мы просто исполняли свои роли.

Потом все вышли на поклоны, и зал взорвался аплодисментами. Патрик даже вытолкнул меня вперед, чтобы я поклонился отдельно от других. Мне кажется, так проходит обряд инициации новых членов труппы. Я думал только об одном: до чего же приятно, когда все мне хлопают, и как удачно, что никто из моих родных не видел, как я, кутаясь в боа из перьев, играл Рокки. Особенно папа.

Эрекции, конечно, избежать не удалось — правда, позднее, на стоянке возле «Биг-боя».

Аккурат когда Мэри-Элизабет пригласила меня на вечер белых танцев, а перед этим сказала:

— Ты обалденно выглядел в сценическом костюме.

Люблю я девушек. Честно. Потому что им кажется, что ты обалденно выглядишь в плавках, хотя это далеко не так. Из-за той эрекции я, между прочим, долго чувствовал себя виноватым, а что было делать?