Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони

Той ночью НКТ и ВСТ объявили по радио «Union» всеобщую забастовку – это было наибольшее, что они могли сделать для мобилизации сторонников. Поступавшие известия свидетельствовали, что заявления властей полны противоречий, лжи и самоуспокоения. Рабочие стали доставать из тайников оружие, спрятанное после событий в Астурии в октябре 1934 года.

Правительство Касареса Кироги поняло наконец, с чем столкнулось, но его позиция осталась прежней. «Его кабинет, – сумасшедший дом, – свидетельствует очевидец, – и главный безумец – сам премьер-министр. Он не спит и не ест, а только орет как одержимый. Он слышать не желает о том, чтобы вооружить народ, и грозит расстрелом любому, кто сделает это по собственной инициативе»[140].

Восстание в том или ином городе обычно добивалось успеха по одному и тому же сценарию: его началом становился захват стратегических зданий, например муниципалитета. При отсутствии военного гарнизона мятежные силы состояли из гвардейцев, фалангистов и сторонников правых с охотничьими ружьями и дробовиками. Они объявляли военное положение, применяя военную терминологию, и кое-где сбитые с толку жители думали, что они выполняют приказы мадридского правительства.

НКТ и ВСТ отвечали объявлением всеобщей забастовки и требованием к гражданскому губернатору выдать им оружие. В оружии либо отказывали, либо его не было. Быстро вырастали баррикады, но рабочих, сопротивлявшихся бунтовщикам, убивали, выживших потенциальных оппонентов, от гражданского губернатора до профсоюзного деятеля низшего звена, казнили. С другой стороны, если войска колебались или не спешили выходить из казарм, а рабочие были готовы дать отпор, исход обычно получался совсем другим. Достаточно было немедленной атаки на казармы или их окружения, чтобы мятежники сдались.

Очень важным фактором был выбор военизированных формирований, гораздо лучше обученных и вооруженных, чем призывная пехота. Но неверно называть их лояльность или нелояльность властям решающим обстоятельством. Они, как население в целом, часто колебались, и только самые преданные шли в бой, поражение в котором было заранее предопределено. Они часто выжидали, желая удостовериться, как все обернется, прежде чем сделать решающий шаг. Если рабочие организации действовали незамедлительно и твердо, то они обычно сохраняли лояльность, хотя позже Гражданская гвардия часто показывала свое истинное лицо. Из двух гвардий штурмовая была более предана правительству, чем гражданская, но она чаще бывала развернута в городах, а в больших городах был более подготовленный рабочий класс.

Важное стратегическое значение в планах мятежников имел город Севилья, считавшийся лучшей базой для наступления на Мадрид. Тамошний умный начальник штаба Хосе Куэста Менерео был настоящим мозгом переворота, уступившим «трон» – звание «вице-короля» Андалусии – генералу Кейпо де Льяно, командующему carabineros, пограничной стражи. Кейпо был непочтительным и непредсказуемым циником с убийственно черным юмором. Ранним утром 18 июля в сопровождении своего адъютанта и трех других верных офицеров он явился в кабинет командира дивизии генерала Хосе Фернандеса де Вилья-Абрилле, совершенно не ожидавшего этого вторжения. Услышав о необходимости немедленно решить, за восстание он или против, Вилья-Абрилле впал в смятение: Кейпо арестовал его и поставил капрала сторожить дверь, приказав стрелять в любого, кто вздумает покинуть комнату.

После этого Кейпо отправился в пехотные казармы Сан-Эрменегильдо, где выстроился, как на парад, со всем оружием 6-й пехотный полк. Кейпо поздравил командира полка с присоединением к восстанию и услышал в ответ, что командир полка поддерживает правительство. Тогда Кейпо предложил обсудить положение в кабинете, где и арестовал полковника. Командовать полком по очереди предлагалось другим офицерам, но те слишком хорошо помнили неудачу Санхурхо. Наконец молодой капитан-фалангист ответил согласием, и всех остальных офицеров взяли под арест.

Заручившись поддержкой пехоты, Кейпо сумел склонить на свою сторону также и артиллерийский полк. Подоспевшие на помощь фалангисты завладели оружием со складов. Согласно легенде националистов, Кейпо подчинил себе Севилью, располагая совсем небольшими силами, но в действительности у него было примерно 4 тысячи человек[141]. Артиллерийский залп обеспечил сдачу гражданского губернатора и штурмовой гвардии. После этого, вопреки обещанию Кейпо сохранить жизнь сдавшимся, все они были расстреляны. Перед расстрелом начальника полиции ему сказали, что в обмен на предоставление секретных документов о рабочих организациях его жена получит все его жалованье. Он рассказал, где спрятаны документы, но жена после его расстрела вряд ли что-то получила.

Увидев, что сдалась штурмовая гвардия, то же самое сделала гражданская. И только после этого последовала реакция рабочих: по радио Севильи объявили о всеобщей забастовке, призвали на помощь крестьян из окрестных деревень. Срочно возводились баррикады, но вражда между анархистами и коммунистами не позволила эффективно контратаковать. Рабочие отошли в свои кварталы Триана и Ла-Макарена по периметру города, где приготовились к обороне. Мятежники захватили радиостанцию, и Кейпо объявил в эфире о своем намерении силой подавить любое сопротивление, а главное, опроверг заявления правительства о подавлении мятежа на материке. Выступление 18 июля 1936 года стало первым переворотом современности, в котором огромную роль сыграли радиостанции, телефонные переговоры и аэродромы.

22 июля генерал Кейпо де Льяно объявил по радио, что «в политику не играет», что генералы хотят «восстановить порядок, нарушенный иностранными державами», и что «марксистский альянс извратил саму суть республики». Он добавил: «Как испанец я сожалею о слепом упрямстве тех, кто с оружием в руках противостоит этому освободительному движению. Это обязывает меня непреклонно карать их»[142].

В Малаге рабочие были сильны, но безоружны. Их вожаки поддерживали контакт со штурмовой гвардией – единственной вызывавшей у них доверие правительственной силой. Днем 17 июля, когда пришло известие о выступлении в Мелилье, решительный смелый молодой офицер капитан Агустин Уэлин повел свою роту в центр города. По пути рота натолкнулась на сильный отряд штурмовой гвардии, сразу напавший на нее, – солдат едва не перебили. Командир гарнизона Малаги генерал Пакстот понял, что надо немедленно действовать. Остальной гарнизон был поднят в ружье, но командир уже передумал и вернул солдат в казармы. Полковник, командовавший гражданской гвардией, был, что нехарактерно для этих формирований, арестован своими же подчиненными, когда заявил о своей поддержке мятежников. После этого рабочие окружили казармы и подожгли ряд построек. Гарнизон незамедлительно сдался.

В Альмерии гражданский губернатор отказался вооружить рабочих на том основании, что не желал провоцировать военных на открытый бунт, – позже он объяснял, что все равно не располагал оружием. Только подошедший 21 июля эсминец «Lepanto», капитан которого был верен республике, обеспечил сохранение порта за законной властью. Он направил пушки на штаб Гражданской гвардии, отчего та сразу сдалась. Угроза артобстрела оказалась сильным доводом во многих городах.