Бриллиантовые девочки - Жаклин Уилсон

— Его гороскоп? — Мама поглядела на нас растерянно.

— Мама, с тобой все в порядке? — спросила Джуд, садясь позади неё. — Как это они тебя уже отпустили из больницы? Я думала, раньше суток после родов не выписывают.

— Я, собственно, сама ушла. Не хотела там оставаться дольше, чем необходимо, — мне же нужно было поскорее вернуться к вам. А где этот тип? Он все-таки смылся и оставил вас одних?

— Он сегодня приедет, мама, прямо с утра, он обещал, — сообщила я.

— Да, чтобы свозить нас в больницу. Но теперь это, видимо, не нужно. Мама, у тебя есть его телефон? Скажем ему, чтобы не приезжал, — сказала Мартина.

— Нет! Я хочу его увидеть! — запротестовала я.

— Господи, Дикси, какая ты несчастная. Это ж надо, влюбиться в такого старого дурака, — сказала Рошель, подсаживаясь к маме с другой стороны. — А можно мне его подержать?

— Нет, милая, оставь его пока. Я надеюсь, он сейчас уснёт, — сказала мама. — Старина Брюс нам ещё нужен, Мартина. Нам нужно много чего купить для ребёнка, а я не в состоянии очень уж много бегать. И потом, нам надо поставить мебель на место.

— У него же больная спина, мама, — напомнила я.

— У них у всех больная спина, когда надо отбояриться от тяжёлой работы, — сказала мама. — Они все такие страдальцы! Попробовали бы рожать, тогда бы поняли, что к чему. Ну что, кто мне сделает чашечку чая? В больнице давали такое пойло! Мне нужно много жидкости, чтобы кормить Солнышко.

— Ой, мама! Ты что, правда собираешься сама его кормить? Это же как у животных! — поморщилась Рошель. — Ты не боишься испортить фигуру?

— Ну, четыре раза я это уже делала, и все потом возвращалось на место — более или менее, — сказала мама, проводя руками по бокам.

Грудь у неё была сейчас очень большая, зато живот стал гораздо меньше, почти нормальный. Но выглядела она по-настоящему измученной. Лицо у неё было бледное, под глазами чёрные круги. Спутанные немытые волосы свисали на плечи.

— Помыть тебе голову, мама? — предложила я.

— Я могу напустить тебе ванну. У нас сколько хочешь горячей воды. Электричество заработало. А если опять сломается, я знаю, как его чинить, — сказала Джуд.

— Мама, а можно, я выкупаю ребёнка? Ну пожалуйста, — попросила Рошель. — Давай его сюда!

— Нет, нет!

Мама сказала это с таким чувством, что мы все отпрянули и даже малыш Солнышко удивился и вскинул кулачки. Он запищал, и мама стала качать его на руках.

— Ш-ш-ш, тихо, малыш, — шептала она в маленькое розовое ушко.

— Мама! — сказала Рошель. — Мама, я буду с ним очень осторожна, обещаю!

— Я понимаю, но это тебе не игрушка, милая.

— Ты же мне разрешала купать Дикси, когда она была маленькая!

— Ты небось колотила меня головой об ванну!

— Я вас всех купала, — сказала Мартина, готовившая чай. — Не волнуйся, мама. Я за ним присмотрю. Пока я здесь.

— Нет, Мартина, только не сейчас, — сказала мама. Она набрала в грудь побольше воздуху. — Послушайте, девочки, это трудно объяснить, но мы с Солнышком ещё не отделились друг от друга. В ближайшие несколько дней я хочу ухаживать за ним сама, ладно? Пусть пока никто из вас его не купает, не переодевает, не меняет ему пелёнки…

— Очень нам нужны его пелёнки! — Джуд скорчила гримасу. — Мама, у тебя очень усталый вид. — Она приложила ладонь к маминому лбу. — Ты вся горишь. Не надо было тебе так рано уходить из больницы. Когда приедет Брюс, давай попросим отвезти тебя в женскую консультацию, пусть тебя посмотрят врачи.

— Ни в коем случае! Девчонки, прекратите суетиться. И дайте мне наконец чаю.

— Вот он, мама, — сказала Мартина, выходя из кухни с чашкой.

Мама выпила её в три глотка и откинулась на подушку, прижимая к себе Солнышко. Он постепенно засыпал, глазки у него закрывались. Мама притиснула его поближе и в ту же минуту сама уснула.

Мы вчетвером стояли вокруг и глядели на них с трепетом, как пастухи на картине, изображающей Рождество. Казалось так странно, что ещё вчера были только мама и мы — её четыре дочки. А теперь появился этот маленький братик, и все изменилось.

— Это мой маленький братик Солнышко, — шепнула я Фиалке.

— А это моя безмозглая сестра Дикси, которая все ещё играет в игрушки, — сказала Рошель со вздохом.

— Ш-ш-ш! Пошли на кухню. А то мы их разбудим, — сказала Мартина. — Пошли попьём чаю.

— Мама правда назовёт его Солнышко? — прошептала Джуд. — Она такая горячая. Я уверена, что у неё температура. Что такое родильная горячка? Может, как раз то, что у неё?

— Нет, конечно. Заткнись, Джуд! Идите все сюда, — позвала Мартина.

Мы все сгрудились на кухне. Мы уже поставили там наши стол и стулья, но чувства, что это наша кухня, не было. Раковина была чистая, но мы старались не подходить к ней близко. Пол был грязный, весь в пятнах, многих квадратиков кафеля недоставало, а из оставшихся половина была в трещинах.

Я подобрала ноги, чтобы не касаться пола босыми ступнями. Из вчерашних носков один потерялся в заваленной гостиной, а где чистые, я не знала. Поэтому решила обойтись без них. Кеды без носков натирали, поэтому их я тоже сняла.

Фиалка летала вокруг меня кругами. Наконец она села мне на палец ноги, вцепившись проволочными ноготками.

— Дикси, ты не можешь сидеть по-другому? — спросила Рошель. — У тебя ноги грязные. Это не дом, а помойка. Мама просто ненормальная, что притащила нас сюда.

— И правда, — вздохнула Мартина.

— Вам не надоело ныть? — осадила их Джуд. — Дом придётся привести в порядок, только и всего.

— Можешь не смотреть на меня, — сказала Рошель. — Я уже сыта по горло этой чёртовой уборкой. Меня от неё тошнит. Я почти самая младшая, несправедливо, что на меня наваливают самую тяжёлую работу.

— Ты уже не младшая, — сказала я. — Ты ровно посерединке. Мартина и Джуд, потом ты — свинка в серёдке! — потом я, потом Солнышко. Маленькая теперь не я, а он.

— Да, и он наверняка уже гораздо умнее, чем ты сейчас, Дикси. Он прелесть, правда? Такая крошка.

— Мне кажется, он довольно крупный, — проговорила Мартина, отхлёбывая чай. — Представьте, какого размера у него голова и как должно быть больно, когда она выходит.

— Перестань! Главное, мама уже здорова, — сказала Рошель.

— Ничего она не здорова! — возразила Джуд.

— Ну конечно, она устала, ясное дело, но ей надо просто хорошенько выспаться, и все будет в порядке, — заверила Рошель.

— Она ужасно выглядит. И ведёт себя странно, — сказала Мартина. — То, что она так волнуется, чтобы мы не трогали ребёнка, как будто мы его можем обидеть. И вся эта чушь насчёт того, что они ещё не разделились, — что бы это значило?