Девочка, которая спасла Рождество - Мэтт Хейг

– Жуткое место. Жуткое, жуткое, – она несколько раз повторила это слово. – Они забирают туда бедняков. И меня как-то забрали. Делают вид, что заботятся о тебе. Но на самом деле нет. Нет, нет… Я оттуда еле выбралась. У меня на это ушли годы. Но многим везёт куда меньше.

– Куда её могли забрать?

– Да кто ж знает? Работных домов много. Есть на Олд-Кент-роуд. На Грейсчерч-стрит. На Брэд-стрит. Работный дом Смита. Работный дом Мора. Есть на Аллхаллоус. На Даунгейт. У церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Работный дом Джонса…

У Отца Рождество голова пошла кругом. Он не представлял, с чего начать. А старуха всё не унималась.

– Но будем надеяться, что её ни в одном из них нет.

– Да. Будем надеяться, – ответил Отец Рождество.

Внезапно лицо торговки просветлело, словно на улицу заглянуло солнце.

– Мистер, вы вроде сказали, что у неё был чёрный кот.

– Да. С белой кисточкой на хвосте.

Старуха хлопнула в ладоши.

– Погодите-ка… Точно! Помню, видела я девочку с котом. Как раз год тому назад. Просила приютить её, а мне пришлось отказать. До сих пор себя виню. Но я не выношу кошек, да и дом у меня… Там и пикси-то с трудом поместится.

– Вот уж сомневаюсь, – пробормотал Отец Рождество. – Вы знаете, куда она пошла?

– Она боялась, что её упекут в работный дом.

– О нет!

– А я сказала ей бежать к собору Святого Павла и найти там старую миссис Добрингс. Она помогла мне, когда я сама была молоденькой. Кстати, меня зовут Бесси. Бесси Смит.

Она ждала, что Отец Рождество тоже представится, но ему было не до того.

– А напомните-ка… В последнее время у меня проблемы с волшебством, то есть с памятью… В какой стороне собор Святого Павла?

Старуха подняла руку и застыла.

А вместе с ней застыло и всё вокруг. Даже пар, курившийся над горячими каштанами.

– Спасибо, – поблагодарил торговку Отец Рождество, хотя знал, что она его уже не слышит. Он быстро зашагал в том направлении, которое указывал её неподвижный палец, надеясь добраться до собора раньше, чем время вновь тронется с места.

Оказавшись возле собора Святого Павла, Отец Рождество принялся оглядываться в поисках миссис Добрингс. В ночной час там было немало старых леди. На самом деле, там только они и были. А ещё голуби.

– Вы – миссис Добрингс? – спросил Отец Рождество у горбатой старухи, которая сидела на скамейке.

Старуха озадаченно посмотрела на него.

– Нет, я голубь.

– Готов поспорить, вы человек.

Старуха расхохоталась так, что свалилась со скамейки, и голубь тут же сел ей на голову.

К ним подошла другая старуха, с лицом сморщенным, словно грецкий орех.

– Не обращайте внимания на Джейни. Она перебрала хересу. Рождество же.

– Может, вы миссис Добрингс?

– Нет, – ответила старуха. – Миссис Добрингс в тюрьме. Угодила туда вместе со своей бандой воровок. Их поймали на краже рождественского пудинга.

Отец Рождество кивнул. Внутри заворочался червячок беспокойства, но он отогнал его прочь. Амелия бы не стала воровать.

– Я ищу девочку по имени Амелия. Амелия Визарт.

– Не слышала про такую.

Соборные колокола вдруг начали звонить. Они спугнули голубя, который сидел на голове у старухи. Птица улетела, а старуха вновь залилась смехом.

Отец Рождество пересел на другую скамейку, поближе к реке. Вырванные из времени волны Темзы молча ждали, когда до них долетят застывшие снежинки.

Девочка пропала год назад. Она могла быть где угодно. Год назад! Неслучайно тогда же исчезла надежда! И напали тролли! И померкло Северное сияние. Это как-то связано…

Отец Рождество закрыл глаза и постарался собраться с мыслями. Но они никак не желали собираться. Он открыл глаза и подумал, как красива река.

Вдруг ему на ум пришли слова, сказанные когда-то Отцом Топо.

Волшебство повсюду, нужно только знать, где искать.

– Волшебство повсюду, – повторил Отец Рождество для самого себя.

А там, где есть волшебство, есть и надежда. Он посмотрел на волны, которые снова двигались, будто морщины на старческой коже, и пожелал, чтобы кто-нибудь отвёл его к Амелии. В тот же миг ветер донёс до него новый звук.

И этот звук был мяуканьем.

Кот! Рядом с ним на скамейке сидел кот. Совершенно чёрный, словно выкроенный из ночи.

За исключением белой кисточки на хвосте.

– Погоди-ка, – сказал Отец Рождество. Он уже видел этого кота два Рождества назад, когда разносил подарки. – Я тебя знаю!

Но время снова помчалось вскачь, и кот от него не отставал.

Задрав хвост, он побежал вдоль реки, прочь от собора Святого Павла.

И Отец Рождество последовал за ним.

В конце концов чёрный кот остановился перед аккуратной дверью опрятного дома. На большой улице, куда они пришли, было почти безлюдно. Безмолвие рождественской ночи нарушали лишь усатый господин в припорошённом снегом цилиндре и дама в сверкающем платье до пят, с драпировкой до того пышной, что в ней мог бы спрятаться десяток пикси. Эта часть Лондона разительно отличалась от Хабердэшери-роуд. Здесь царили роскошь и спокойствие, словно спокойствие можно было купить только за деньги. Здания были высокими и просторными и стояли на почтительном расстоянии от дороги. Чтобы подойти к парадной двери, требовалось подняться по ступенькам – словно дом рассорился с тротуаром и более не желал иметь с ним ничего общего. Увидев костюм Отца Рождество, разодетая парочка прыснула со смеху. На праздничном вечере, с которого они возвращались, херес явно лился рекой.

– Смотри, он похож на того весёлого старика в красном, который раздавал подарки два года назад, – сказала дама. – Лайонел, не помнишь, как его звали? Рождественский лорд? Мистер Пудинг? Дядюшка Трубс? Отец Толстопуз?

Мужчина весело гоготнул.

Гогот – это особый вид смеха, принятый среди богачей викторианского Лондона. Всем остальным он кажется обычным смехом, смешанным с лошадиным ржанием.