Королева дождя - Кэтрин Скоулс

Африканцы оставляли свою работу и нараспев здоровались с Анной, когда она проходила мимо них.

— Джамбо!

— Джамбо, сестра!

— Хабари.

Анна в ответ улыбалась. И опять она почувствовала, что взгляды местных жителей направлены на ее рыжие волосы. Ей пришло в голову, что сестра Барбара и Сара, возможно, были единственными белыми женщинами, которых когда-либо видели эти люди. И обе были темноволосыми, хотя Барбара уже начала седеть.

На веранде дома миссии несколько женщин лущили бобы. Когда Анна подошла к ним, они поднялись и расступились, давая ей пройти, но даже не попытались заговорить с ней. Анна спросила себя, в чем причина: в том, что они не знают суахили, или в том, что, по их мнению, суахили не знает она?

— Я вижу, вы лущите бобы, — заметила она, тщательно выверяя время во всем предложении, как того требует суахили. Поскольку она недавно упражнялась в языке, ей удалось произнести фразу с приятной слуху интонацией.

Женщины, похоже, удивились и обрадовались инициативе Анны.

— Да, бобы, — закивали они.

Анна вошла в дом, и они проводили ее любопытными взглядами.

На обеденном столе стояла одна миска, рядом лежала ложка. Сетка прикрывала от насекомых сахарницу, кувшин с молоком и полиэтиленовый пакет с попкорном. К горшку с темно-красной геранью была прислонена записка:

«Доброе утро!

Угощайтесь завтраком.

Жду вас в больнице.

Сара»

Сделав себе из попкорна миску некоего подобия каши, Анна стала рассматривать комнату. Она была очень просто обставлена, как и хижина, и сияла чистотой. Анна еще накануне вечером заметила, что здесь не было ни одной фотографии родственников в рамочке и никаких изображений родных мест, которые миссионеры обычно берут с собой. Украшения тоже отсутствовали. Главным предметом мебели в комнате явно был ломберный столик без скатерти, стоявший у стены. В центре столика находился ящик, обитый зеленой кожей. Проигрыватель. Анна почувствовал острый укол сожаления: она оставила дома все свои пластинки — альбомы с классикой, новые записи певицы Сэнди Шоу и фолк-группы «Питер, Пол энд Мэри». Она осмотрелась в поисках намеков на музыкальные вкусы Керрингтонов, но не заметила ни одной пластинки.

Пока Анна гонялась ложкой за плавающим в миске попкорном, ее внимание привлекли занавески — единственный яркий элемент интерьера комнаты. Они были сделаны из рельефной ткани с изображениями скрещенных бумерангов и копий, черных голов аборигенов с взъерошенными волосами и миниатюрных Айерс-Рок[6]. Анна спросила себя, кто выбирал ткань. Сара? Или это подарок австралийских прихожанок? Напоминание о доме для миссионеров в глубинах Черного континента…

Когда Анна вышла на веранду, лущившие бобы женщины уже ушли, не оставив ни единого стручка, который бы свидетельствовал о том, что они здесь сидели. Окинув взглядом территорию станции, Анна увидела целую толпу явившихся на прием больных. Она также обратила внимание на то, что африканцев можно легко разделить на две группы: на тех, кто носил европейскую одежду (по-видимому, это были жители деревни миссии) и пришедших из других деревень, в традиционных одеяниях. Мужчины и мальчики были обмотаны тканью без рисунка или в полоску, женщины — в яркие набивные ткани.

Чуть в стороне от основной группы пациентов стояли женщины и дети. Одетые в китенге с узорами всех цветов радуги, контрастирующими с их эбеновой кожей, они походили на стайку тропических птиц. Перед ними, стараясь привлечь их вниманием, стояло какое-то невыразительное создание. Бледнокожее, в одежде блеклого цвета. Сара.

Она, похоже, произносила речь, но на медицинскую или религиозную тематику, Анна угадать не смогла. Во время короткой беседы накануне вечером Сара постоянно говорила о «нашей» работе в больнице, но, насколько Анна знала, жена врача не имела никакого медицинского образования.

— Сестра Мейсон! — заметив Анну, Сара прервала свою речь. — Вы как раз вовремя. Мы уже собираемся начинать. — Женщины и дети обернулись, чтобы рассмотреть вновь прибывшую, а Сара отошла к краю толпы, сделав Анне знак подойти к ней. Когда та оказалась рядом, Сара пояснила: — Это концерт. Мы устраиваем концерт один раз в неделю.

Анна кивнула. Слова Сары о концертах озадачили ее, но она предпочла не выказывать своих сомнений. Вместо этого она, как и Сара, стала смотреть на подметенный участок земли перед собравшимися. Через несколько мгновений на импровизированную сцену вышла группа женщин в одежде миссии. Они по очереди разыгрывали простые сценки, демонстрирующие основополагающие принципы гигиены и правильного питания. Выступления представляли собой нечто среднее между юмористическим кукольным спектаклем (причем зрители шумно поддерживали героев и предупреждали их об опасности), и серьезным выступлением. Пока актеры играли роли, Сара, указывая на людей в толпе — матерей и детей, в том числе и младенцев, — вкратце рассказывала Анне о том, как их удалось спасти, а угрожали их здоровью не только болезни, но и недоедание и отсутствие заботы. Когда выступление закончилось, актеры затянули песню, а люди в толпе стали подпевать им. Эту песню можно было условно назвав «Матери, кипятите воду», а следующую — «Сказка о диарее». Затем настал черед своеобразной версии «Десяти негритят», в которой негритята умирали из-за тех или иных нарушений правил гигиены, а последний — от применения методов народной медицины.

Анна смотрела представление, слушала песни и одновременно разглядывала толпу. Женщины ничем не отличались от обычных африканок из буша, но их дети были на удивление крепкими и упитанными. Анна не увидела ни вздутых животов, ни шелушащейся кожи, ни сухих, потерявших цвет волос — этих явных признаков недоедания. Младенцы тоже были чистыми, мухи не скапливались у них вокруг глаз и носов, не запечатанных слизью. Многих малышей натерли маслом и украсили бусами по поводу посещения миссии. Их матери тоже принарядились: большинство из них обернули второе китенге вокруг плеч. Голыми груди оставались только у кормящих матерей. Это была просто идеальная сцена, словно сошедшая со страниц учебника для миссионеров.

Анна знала: Сара внимательно следит за выражением ее лица, ожидая реакции на увиденное.

— Это… просто замечательно, — признала Анна. Ей не пришлось притворяться: она и представить себе не могла более впечатляющего начала работы в миссии.

— Я руковожу «материнским клубом» вот уже шесть лет, — гордо сообщила Сара. — Детская смертность за это время упала на семьдесят процентов.

Когда выступления закончились, толпа не разошлась, словно люди не желали смириться с тем, что продолжения не будет. Сара увела Анну, говоря, что проведет для нее экскурсию по больнице.

— Начнем с самого начала, — заявила она, идя по веранде к синей двери. Надпись на двери гласила: «Приемный покой».