В поисках агента. Записки офицера КГБ - Грегори Файфер

Я не понял, как все это относится ко мне. Что-нибудь случилось в Бирме? Гусаков не стал бы сейчас рассказывать мне об американцах, если бы это не относилось к операции, в которой я был — или, точнее, должен быть — задействован.

— Первая такая группа уже создается, — продолжал он. — Она будет работать в Ливане. Мы решили направить Вас в Бейрут. Ваша задача заключается в разработке и агентурном проникновении в американское посольство и другие находящиеся там учреждения США, а также в добыче сведений о разведывательной деятельности ЦРУ.

Вот так судьба опять круто изменила мои планы, однако выбор места моей предстоящей работы был довольно удачным. Я буду находиться на самом оживленном перекрестке Ближнего Востока, в его финансовом и транспортном центре. Известный и привлекательный из-за своей свободной обстановки город был центром дипломатической, деловой и разведывательной деятельности — своего рода «Парижем» Ближнего Востока. Мне было немного известно об этом регионе, но у меня будет время, чтобы ликвидировать пробел в моем образовании. Итак, прощай, Рангун! Мне предстояло заняться более интересными и важными делами.

Мы покинули Москву осенью 1965 года. Поскольку в то время самолеты Аэрофлота еще не летали в Бейрут, мы все втроем — Елена, Алексей и я — вылетели в Дамаск, где нас встречал мой будущий начальник, руководивший контрразведывательными операциями КГБ в Бейруте. Рем Красильников когда-то работал в английском отделе Второго главка, который он покинул за год до того, как туда попал я. Прежде чем стать заместителем резидента бейрутской резидентуры, он несколько лет пробыл в долгосрочной командировке в Оттаве, столице Канады. Пройдет немного времени, и он станет «звездой» КГБ с мировой славой.

Передо мной был дружелюбно настроенный интеллигентного вида человек с какой-то мягкой и застенчивой улыбкой. Казалось, он искренне рад нас всех видеть. Погрузив все наши вещи в багажник его автомобиля, мы отправились в Бейрут, что заняло около трех часов. Импозантное здание посольства США стояло прямо на берегу Средиземного моря. По сравнению с ним небольшая территория советского представительства, где мы должны были временно разместиться, была расположена за высоким забором в деловой части города. Тем не менее, стоящий здесь комплекс из двух окрашенных белой краской зданий был достаточно комфортабельным и имел детскую и спортивную площадки.

Город произвел большое впечатление. Хотя много зданий современного архитектурного стиля, теснящие старую часть города, выглядели абсолютно не к месту, вид набережной, на многие километры тянущейся вдоль моря, был захватывающим. К северу поднимались знаменитые лесные холмы Ливана с их красивыми долинами и лыжными курортами.

Когда мы устроились, Красильников пригласил нас к себе домой. Его квартира располагалась в стандартном жилом доме недалеко от нашего посольства. Нелли, жена Красильникова, мне сразу понравилась. (Если прочитать ее полное имя — Нинель — в обратном порядке, получится слово «Ленин». Имя Красильникова — Рем означало «Революционный Мир». Это была дань моде того времени, когда родители давали детям имена, символизирующие идеи революции.)

Когда мы сели за стол, Красильников налил мне в бокал «арак» — анисовый ликер, затем добавил несколько кусочков льда и немного воды, что сделало жидкость похожей на молоко. Мне не очень понравился резкий сладкий вкус напитка, чего нельзя было сказать о последовавшем за ним коньяке «Хеннесси». «Тем не менее, тебе нужно к “араку” привыкать. Его здесь пьют все». Мой начальник был прав, и со временем — благо, было много возможностей, — «арак» пришелся мне по вкусу. С ливанской кухней было гораздо проще. В ресторанах на небольших и многочисленных тарелочках подавали такие яства, как «хоммас», «табули», шашлыки из различного мяса и рыбы и пр. Но все это будет в свое время, позже. Пока мы сидели и разговаривали за обеденным столом гостеприимных хозяев, я понял, что мы с ним сработаемся.

Утром Красильников познакомил меня с другими сотрудниками резидентуры. Недавно образованная группа по контрразведывательным операциям против ЦРУ, которую он возглавлял, была частью более многочисленной линии «КР» — контрразведывательного подразделения резидентуры. В группе нас было четверо, включая сотрудника, работающего по многочисленной армянской колонии Бейрута. Кроме нас только резиденту были известны поставленные группе задачи.

В качестве руководителя линии «КР» Красильников также отвечал за работу против английской СИС. У него на связи находилась группа опытных агентов, которая проводила успешные операции по наружному наблюдению и установке прослушивающей аппаратуры. Мы знали, чем здесь занимается английская разведка, поскольку Ким Филби, которому годом раньше после провала удалось выбраться из Бейрута в Москву, кое-что рассказал о проводимых здесь операциях СИС, а также о деятельности ЦРУ. Филби жил в Ливане с 1956 года, работая корреспондентом английских изданий «Экономист» и «Обсервер». Однако у него сохранились контакты с английской разведкой, несмотря на серьезные подозрения, что он был тем самым «третьим» человеком, кто помог своим друзьям и коллегам по «кембриджской пятерке» — Гаю Берджессу и Дональду Маклину — в 1951 году бежать в Москву.

Моим прикрытием опять была должность атташе по культуре, а фактически я становился сотрудником резидентуры, разрабатывающим и осуществляющим контрразведывательные операции против американцев с целью выявления, разоблачения и пресечения их усилий по проникновению в структуру КГБ. Красильников поставил меня в известность, что другой мой коллега в нашей спецгруппе был неопытен и слишком осторожен, чтобы справляться со своим заданием, что, впрочем, не было чем-то необычным. В отличие от американцев, образ жизни которых у себя дома в Америке мало чем отличался от свободной и непринужденной обстановки в Бейруте, советским гражданам требовалось время, чтобы ко всему этому привыкнуть и должным образом перестроиться. Красильников очень рассчитывал на вновь прибывшего сотрудника, что, очевидно, и объясняло его радушие при встрече нас в дамасском аэропорту.

Меня он предупредил, что начну я «с нуля»: резидентура ничем не располагала для организации противодействия американцам — проведенными операциями, агентурой или какими-либо контактами. Мне придется самому подыскивать для семьи квартиру в городе, приобрести автомашину и быстро втягиваться в работу по заведению контактов и вербовке агентов. Получалось, что стоявшие перед резидентурой задачи точно соответствовали тому, на что меня настраивали и к чему, как мне казалось, я был более-менее готов. ЦРУ очень комфортно чувствовало себя в Бейруте. Наряду с присущей американцам общительностью, что имело свои несомненные преимущества в не отягощенной строгими нравами обстановке в городе, некоторые сотрудники Управления неплохо владели арабским языком, в то время как мы в поте лица должны были вербовать агентов-арабов, казалось, что они сами пачками падают на руки «цэрэушникам».

Наполовину мусульманское, наполовину христианское население создавало атмосферу, значительно отличавшую Бейрут от столиц других стран Ближнего Востока, в частности Сирии или Саудовской Аравии, где господствовали строгие исламские законы и нравы. По ночам центральная часть города, ярко освещенная огнями реклам, заполнялась толпами народа, что-то покупающими у многочисленных уличных продавцов, в магазинах и на рынках. Местные жители и гости города толпились у дорогих отелей, в многочисленных ресторанах, барах, клубах, казино и пр. Езда на автомашинах была настоящим кошмаром — полиции практически нигде не было видно. Вы могли ехать куда хотели и как хотели, ливанцы на это не обращали никакого внимания.