Слепцы - Александр Золотько

– Само собой, – кивнул Рык. – Зачем мне чужие за спиной?

– Ты это знал. Я это знал. И Волк это понял.

– Не мои это! – кричал Волк. – Не мои.

Но воевода его вроде и не слышал, спокойно продолжал:

– Не нужна ему княжья дочка. Он бы ее и сам убил, да тянул, ждал, когда княгиня разродится.

– Ему-то что с этого? У него, в отличие от тебя, сына нет. А если мальчик родится, так и совсем ничего не выходит. Наследник, княжий сын…

– Княжий? – переспросил воевода таким тоном, что Рык вздрогнул и взглянул на корчащегося в снегу сотника.

Тот извивался, как червяк, перерубленный заступом. Пытался отползти и кричал, не переставая:

– Врет он все, врет! Неправда это! Княжьего суда хочу! Княжьего суда.

Воевода брезгливо сморщился и снова ударил Волка носком сапога в лицо.

Раздался хруст, и сотник захлебнулся криком.

– Князь знает? – спросил Рык.

– Зачем ему? – невесело усмехнулся воевода. – Он княгиню любит, да и она его тоже. По-своему. Князь думает, что это по ее вине детей нет, а на самом деле… Не нужно было ему ее попрекать, не нужно. Когда такой красавец рядом… Она от злости с ним сошлась. А потом… Потом… Ты же баб знаешь – с нелюбимым не лягу. А если легла, значит – любимый. Вначале глупость или обида, а потом себя уговаривают, что по любви. Если бы мальчик родился – князю долго не прожить. Год-два, пока ребенок бы не окреп хоть чуть-чуть. Вот этот красавчик…

От красоты, правда, ничего не осталось – кровавая маска, выбитые зубы, сапоги у дружинников непростые, с кованым носком. И бил воевода не жалеючи.

– Ей тогда и дочка не нужна, если мальчик родится от сотника. Я поначалу подумал, что это она избавилась от девочки…

– И от зятя, – добавил Рык.

– И от зятя! – повысил голос воевода. – А что? Рылом я не вышел? В бою не трусил, заговор не строил. И кровь у меня сильная, горячая, а не та студеная жижа, что в жилах у Оплота. Его отец смог сына зачать только с третьей женой, помнишь? И этот только на дочку и сподобился…

– А зачем тебе тянуть? – устало, словно разговор этот длился уже долгие годы, спросил Рык. – Сегодня бы прирезал князя… Или накапал бы ему чего в выпивку. Я видел, он в этом деле себе не отказывает. Дружина тебя поддержит. Вон ведь ты перед ними и говоришь открыто, не боишься, что они выдадут.

– Эти – не выдадут. Твои – твоим это зачем? И что выдавать? Что я жизнь князя спас? А сам я не могу его убить, я клятву давал. Клятва нерушима, сам знаешь.

– Знаю, – кивнул Рык.

– Вот то-то и оно. Я с княгиней поговорю, объясню.

– Ребенок…

– Что ребенок?

– Что ты с ребенком сделаешь?

– А ты как думаешь? – взгляды скрестились, словно клинки.

Даже, кажется, заскрежетало.

– Теперь что? – поинтересовался Рык.

– Ничего. Я с ребятами своими ездил к дальнему логу, место для засеки посмотреть. А сотника… Сотника ты убил, не сдержался. И людей его. Всех.

За спиной у Рыка кто-то захрипел, вскрикнул, послышался хруст, и тела тяжело упали в снег. Рык не оглянулся.

– Привези девочку, – сказал воевода. – И проси, что хочешь. Что тебе князь с княгиней обещали – не знаю, но я буду твоим должником.

– Я еду за княжной, – не отводя взгляда, отрезал Рык. – Ваши дела – драка за власть.

– Не для себя…

– Знаю, для сына. И для династии. Знаю.

– Вот и ладно, – кивнул воевода, оглянулся, подал знак, и ему подвели коня.

– А если надумаешь без девочки вернуться или обмануть, имей в виду – я тебя достану. В лесу, в болотах. Нас ведь обоих старый воевода учил… Мой батька. – Воевода указал дружинникам рукой на дорогу, те молча тронулись, перестраиваясь парами.

Сотник заскулил.

– А Волк? – окликнул воеводу Рык.

– Ты же хотел его получить? – бросил воевода, не поворачивая головы. – Он твой. И твоих людей.

Рык оглянулся на ватагу. Лица у ватажников были белые; они потрясенно смотрели на тела, на извивающегося сотника ближней стражи, на чеканный профиль воеводы. В глазах Хорька – ужас и слезы.

– Я его не победил, – сказал Рык.

Воевода хмыкнул.

– Вот поэтому я – воевода, а ты…

– И он воевода! – выкрикнул Хорек. – Он самый лучший воевода! А ты… ты… Ты – убийца. Обманщик и убийца!

От обиды и бессилия Хорек заплакал, схватил пригоршню снега и метнул в воеводу.

Снежок ударил Пересвиста в грудь, в самый княжий знак на зерцале. Хорек снова схватил снег, замахнулся, но Рык выбил снежок и прижал мальчишку к себе, не давая ему вырваться.

– Он воевода, воевода!.. – продолжал кричать Хорек, вырываясь. – Лучше, чем ты…

– Вот и батька мой так говорил, – пробормотал воевода, протянул руку в сторону, и проезжающий дружинник вложил в протянутую ладонь свое копье.

– Все равно это ты его убил, – сказал воевода.

Он перехватил копье острием вниз, замахнулся и резко ударил.

Копье пробило грудь сотника, прошло насквозь и даже воткнулось на половину острия в мерзлую землю.

Быстрый влажный хруст и звонкий удар.

Воевода вырвал копье и тронул коня.

С наконечника капала кровь.

Ватажники молча расступились, пропуская воеводу, долго глядели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.

Волк был еще жив. Из приоткрытого рта текла кровь. Из раны на груди толчками выплескивалась алая жижа, а он все еще жил, хрипел, с ненавистью смотрел на Рыка.

– Забирайте сани, – сказал Рык ватажникам. – Наши и те тоже. Сейчас некогда обыскивать. Потом разберемся.

– Продать можно, – пробормотал Дед, укладывая лук и стрелы в сани. – Еще бы барахлишко с покойничков снять – им оно не нужно. Пояса, оружие…

Волк продолжал жить, хрипел, словно пытаясь что-то сказать.

Дылда переступил через него, направляясь к оставленным саням.

– Кто на санях поедет? – снимая с убитых пояса и кошели, спросил Дед.

– Дылда и Рыбья Морда, – ответил Рык, отпуская наконец Хорька.

Хорек отошел, глядя под ноги.

– С этим что? – тихо спросил Кривой у вожака.

– Оставь. Сам дойдет.

Сани ехали мимо умирающего Волка; последние чуть свернули в сторону – держащий в руках вожжи Дед даже не заметил, как полоз проехал по открытой ладони сотника.

Волк даже не вскрикнул. Он, наверное, и не почувствовал новой боли, он старательно умирал, звал смерть, но она где-то задержалась. Или решила отомстить за подлость и предательство.