Следователь и Колдун - Александр Н. Александров

с легким пушком на верхней губе, едва не плакал, копаясь в каких-то мятых бумажках. — Вот, у меня записано: «Алхимия» Эрнесто Валентайна, первый том. Ну проверьте, пожалуйста!

Однако Анна была неумолима.

— Нет, — голос администратора был холоден как сабельная сталь, — вы не сдавали. Выдача записана, а сдача — нет. Библиотечные списки у меня на руках. Где ваш отрывной корешок?

— Ну… — по щеке первокурсника скатилась одинокая слеза, — я еще посмотрю… Может, дал кому-нибудь…

— Ладно, — Анна внезапно смягчилась, — в случае утери учебника вы можете заплатить штраф и получить новый в течение суток. Распишитесь в бланке и возьмите квитанцию.

— А… А какой штраф? — голос парнишки задрожал.

— Пять медных империалов. Два из них вернется к вам в стипендии следующего месяца.

— О! — первокурсник задохнулся, — о, так это же… Это прекрасно! Я… Я, конечно… дайте бланк… Простите… Пять медяшек — легко! Извините еще раз…

— Ничего. И помните: в следующий раз в случае утери учебника сумма штрафа удваивается.

…Дождавшись пока студенты решат все свои дела с Анной, Конрад дернул Фигаро за рукав и сказал:

— Пойдем. Только смотри, чтоб за нами никого!‥ Хотя тут сейчас столпотворение и всем на нас пофиг.

— Это точно. — Следователь проводил взглядом маленькую группку старшекурсников в черных робах, спешащую к главному выходу. — А куда мы…

— Узнаешь. Тс-с-с!

К удивлению Фигаро Конрад не последовал за «старшаками», а поволок следователя к одной из номерных дверей Академии: строгой панели черного дерева с серебряной семеркой вписанной в тонкий овал. Фигаро открыл, было, рот, но затем решил, до поры, заткнуться.

Их встретил широкий темный коридор, освещенный тонкими факелами, коптящими в держателях, выполненных в виде жутковатых костяных запястий. Высокие стрельчатые окна по правую сторону были плотно задрапированы бордовым бархатом (по одной из студенческих легенд заглядывать за занавеси было ни в коем случае нельзя: увидишь, что там, за окнами — сойдешь с ума), слева тянулись каменные арки дверей, похожих на тюремные. Это коридор тоже нравился следователю; он был таинственным и тихим, словно сказочный замок из книжек про вампиров. Приятная, щекочущая нервы жуть.

…Они прошли через дверь с цифрой «40», затем поднялись по узкой лестнице, свернули в коридор номер 203, а затем, почти сразу, миновали дверь с номером «30». Следователь нахмурился: хотя он и был уверен, что, в случае чего, выберется отсюда, цифры и повороты мелькали с прямо-таки ужасающей скоростью.

Конрад, впрочем, похоже, твердо знал маршрут. Он спокойно шел, время от времени посматривая по сторонам и бормоча себе под нос: «…триста два, потом десять и два-цэ…». Лишь однажды, у высокой колонны, зачем-то воткнутой прямо в пол посреди лестничного пролета, он замешкался и сверился с какой-то бумажкой, которую достал из внутреннего кармана куртки.

Коридоры вокруг, тем временем, становились все причудливее и запутаннее. Все чаще попадались двери без номеров или с номерами нарисованными мелом, все реже можно было увидеть на стенах таблички указателей и карты-схемы с подписью «При пожаре следовать за красными стрелками!». Особенно тревожили воображение следователя редкие следы былых посещений этих мест людьми: пустая и пыльная винная бутыль у стены, раздавленный окурок на лестнице, обломок швабры… Эти отметины чьего-то давнего присутствия походили на вешки оставленные скалолазами у вершины неприступной горы; они и нервировали и успокаивали одновременно.

Проходы и повороты, похоже, вообще потеряли всякое подобие упорядоченности: огромный коридор, со стен которого спускались до самого пола широкие алые полотнища, резко обрывался, расходясь веером узеньких — едва разминутся двое — коридорчиков. Некоторые из них почти сразу же заканчивались маленькими каменными мешками, другие, извиваясь и петляя, уходили куда-то вглубь Академии, причем в местах, где по всем законам геометрии, коридоры должны были пересекаться, внезапно оказывались необъятные залы, гулкие и пустые, или тупики, где двери теснились так плотно, что стена напоминала изрытый ласточкиными гнездами прибрежный обрыв. Ковры под ногами, плитка, доски, стены из белого камня, стены из камня черного, серого, пятнистого, бурого. Кромешная тьма и воющие сквозняки под арками бесконечных тоннелей. Запах селитры и плесени.

«…но там ничего нет, Фигаро. Просто лабиринты пустых коридоров, аудиторий и кабинетов… и теперь никто даже приблизительно не может сказать, сколько там этих комнат. Может, миллион. А, может, десять миллиардов…»

Липкий холодок страха пробежал по затылку следователя. И в тот самый момент, когда он уже был готов схватить Конрада за шиворот и потребовать объяснить куда, дьявол забери, они идут, рыжий дуболом внезапно резко остановился и сказал:

— Ф-ф-ух! Пришли, наконец-то!

Фигаро осмотрелся. Это был короткий, довольно непримечательный коридор: стены покрытые серой, под гранит штукатуркой, высокий потолок, смыкающийся над головами ребристой аркой, ниши в стенах (в нишах стояли одинаковые скульптуры из темно-зеленого стекла: песочные часы), пара тяжелых стальных дверей без номеров. Коридор был освещен слабым, тусклым сиянием непонятной природы; казалось, свет сочится из самого камня.

Они стояли перед дверью, в которую коридор упирался: лист серой стали с простой латунной ручкой в виде шара. Дверь была заперта хитрым механическим замком, над скважиной которого алела надпись: «Не входить! Закрыто по распоряжению администрации!». Краска облупилась и потускнела — надпись была очень старой.

— Теперь слушай, — голос Конрада был спокоен, но на лице увальня, усеянном крупными каплями пота, лежал оттенок смертельной бледности. — Здесь, в этом месте, я могу тебе все рассказать. Понимаешь, я под заклинанием. «Типун». Слышал?

— Конечно, — Фигаро дернул плечом, — и слышал и сам ходил под таким. Валяй, все в порядке.

— Погоди. — Конрад насупился. — Это не простой «Типун». Он передается тому, кому я расскажу то, что собираюсь рассказать. Поэтому ты, автоматом, тоже будешь под таким же точно. Согласен?

«Валяйте, Фигаро, — Артур усмехнулся, — я потом вас почищу… Это даже интересно»

— Хорошо, — кивнул следователь, — давай. Я готов.

— Тогда повторяй за мной: «Я, Александр Фигаро…

— Я, Александр Фигаро…

— …принимаю на себя обязательства данного мною обещания. Я не расскажу об этом месте никому, по принуждению или же по собственной воле, до тех пор, пока мое обещание не позволит мне этого…

— …не позволит мне этого…

— …в место, где я сейчас стою, я могу привести только одного человека, которому я полностью доверяю и лишь здесь поведаю ему секрет, передав тем самым сие обещание этому человеку…

— …этому человеку…

— …я могу передать секрет и скрепляющее меня слово лишь кому-то одному и не более. Я никогда не потребую передавшего мне секрет рассказать о том, кто связал обещанием его самого и никому никогда не расскажу о том, кто передал секрет мне…

— …передал секрет мне…

— … если же я нарушу данное мною слово,