Северянин - Игорь Ковальчук

Он плохо помнил, как все это было, но мог поклясться, что этим веселье не исчерпалось. Они еще танцевали с друг с другом, потом пили мед, потом викинг пил наперегонки со старшим братом своей девушки, но не запомнил, кто победил, а потом они с Нихассой снова приминали рыхлую землю на поле, и у нее в волосах запутывались целые комки, а рука утопала в пашне по запястье, а то и глубже. А потом рядом с ним оказалась какая-то другая девушка, не Нихасса, более полногрудая и страстная, но молодой мастер без труда уверил себя, что ему это просто приснилось.

Агнар проснулся на пушистой оленьей шкуре и первые пару минут просто пытался понять, где он и что с ним. Потом приподнялся на локте и огляделся.

Это был другой дом, не тот, к которому он уже успел привыкнуть, а построенный из камня и намного проще, с одним небольшим альковом, где, собственно, и положили молодого мастера. Рядом с меховой постелью на свернутом полотенце стояла деревянная миска с лепешками и несколькими ломтями медового печенья, а также огромная кружка, полная до краев. Присев на постели, он отхлебнул из кружки, – в ней оказался отличный хмельной мед, – огляделся и понял, что находится не в доме, а в маленькой сухой пещере.

Здесь были и другие постели, аккуратно свернутые и сложенные у стены, а также роскошный яркий гобелен. Жуя лепешку, викинг встал и подошел к гобелену, потрогал его ладонью. Гобелен не был соткан из ниток, его сплели из мелких цветных перьев. Свет единственного колодца, прорубленного вместо окна, падал прямо на него.

Пол был устлан свежим камышом, а вместо двери висело простое полотняное покрывало, уже слегка засаленное от частых прикосновений. Молодой мастер огляделся, но не увидел вокруг ничего необычного, вроде этого гобелена. Решив, что главное – подкрепиться, доел все, что осталось в миске, допил мед и лишь после этого направился к пологу, закрывавшему вход.

Словно кто-то дожидался этого его движения; покрывало колыхнулось, отодвинулось, и в зал заглянули два молодых мужчины в зеленом, с непроницаемыми лицами. Увидев Агнара, один из них шагнул назад, второй – ближе к викингу, и протянул ему сверток.

– Тебе следует раздеться и надеть вот это, – сказал он.

– Зачем? – полюбопытствовал скандинав.

Мужчины переглянулись.

– Луитех сказал, ты будешь повиноваться, – произнес тот, который стоял чуть дальше.

– И мне даже нельзя задать вопрос?

– Тебе не следует спрашивать о том, что ты все равно не можешь понять.

– А где я? – молодой мастер поколебался и все-таки принял сверток.

– Это тебе тоже не нужно знать.

На языке у Агнара вертелся резкий ответ, но он сдержался. Намек старого друида во время их первой и последней беседы произвел на него должное впечатление. Можно было не сомневаться, что угроза будет осуществлена. Да и эти ребята наверняка владеют какими-то чарами. Вот глупо он будет выглядеть, если взбунтуется сейчас – и получит пару крепких заклятий, которым и противопоставить-то ничего не сможет.

Он развернул сверток – внутри оказалась белая рубашка, тонкая и легкая. Без спешки викинг снял всю одежду и обувь и накинул предложенное одеяние. «Теперь я знаю, как чувствуют себя девицы, высовывающиеся из дома в одном исподнем», – подумал он. В этой одежке он сам себе казался голым.

– Пояс-то можно? – спросил он.

– Нет. Идем.

За пологом оказался другой зал, намного шире и выше, и не такой обжитой – он больше напоминал пещеру, сводов которой никогда не касалась рука мастера. Здесь оказалось аж четыре световых колодца, расположенных так продуманно, что в зале было почти так же светло, как и днем в лесу. Мужчины пересекли его, свернули, и по коридору, поразительно прямому и ровному, освещенному десятками больших масляных ламп с длинными носиками, добрались до выхода из пещеры.

Лес начинался прямо у порога. Молодые стволики жались к скалам, как дети к матерям, сквозь густые заросли травы, – она возносила свои метелки над головами взрослых мужчин, – была проложена тонкая ниточка тропинки. Агнар пошел по ней первым, один из двоих молодых жрецов леса, – викинг уже знал, что те, кто надевал зеленые одежды, считались учениками, – направлял его, нажимая пальцами чуть повыше локтя. Молодой мастер обогнул огромный необхватный дуб с узловатыми ветвями и оказался на полянке, отличающейся от сотен и тысяч других таких же лишь родником, бившим прямо посреди нее.

Родник вымыл для себя небольшое углубление, по форме напоминающее чашу, глубиной, должно быть, не более, чем по колено. На краю этой нерукотворной чаши спутники остановили Агнара, и тут из-под сводов леса выступили четыре высокие фигуры в белом – три полноправных друида и одна женщина, видимо, тоже принадлежащая к их сословию, с узким серебряным венцом, прижимающим причудливо намотанное головное покрывало, с роскошным серебряным ожерельем. Она несла большую тяжелую чашу; у мужчин в руках не было ничего.

Один из друидов заставил викинга войти в воду и стащил с него рубашку. Вода оказалась холодной, как лед, ветер пощипывал тело – май в этих краях порой бывал таким же холодным, как в родной Агнару Норвегии, – и молодой мастер мигом покрылся «гусиной кожей» с ног до головы.

Женщина с непроницаемым лицом встала прямо перед ним, по щиколотку в воде, держа на вытянутых руках чашу. Друиды ладонями черпали воду из родника и обливали скандинава, отчего тому стало еще холоднее. Они произносили фразы старого наречия белгов настолько медленно, что молодой мастер даже кое-что разобрал. Речь шла о подготовке к схватке.

Впрочем, он уже и сам догадался, что его ждет именно схватка с каким-то неведомым противником – недаром же он внимательно слушал то, что говорили вокруг, и сам усердно расспрашивал Нихассу.

Когда кожа его совершенно онемела от прикосновений ледяной воды и ветра, друиды отступили на шаг, и женщина протянула викингу чашу.

– Прими и выпей, – проговорила она медленно и старательно, словно для глухого или ребенка.

– Я перед боем не пью, – он отстранил чашу.

– Пей, Крода, – произнес один из друидов-мужчин.

– Меня зовут иначе.

– Сейчас имя, данное тебе родителями, не так уж важно. Пей, это не иарнгуал.

Викинг попытался взять чашу, но женщина не позволила ему, и молодому мастеру пришлось пить из ее рук. Питье оказалось терпким и жгучим, но пить его вполне было можно. Он осушил чашу и ощутил, как по телу разлилось приятное тепло. Кончики пальцев онемели, но лишь слегка, и уже через пару мгновений скандинав перестал ощущать это. Его вывели из маленького водоема, снова натянули на него белую рубашку, подали и штаны, и широкий пояс, украшенный вязью вышивки, с тяжелой пряжкой, а потом и его собственный меч, уже вынутый из ножен.

Затем из-под кроны дуба, бросающего густую, сумрачную тень, выступил старик – тот самый, который тогда беседовал с Агнаром. Окатил его холодным, суровым взглядом, настолько сильным, что его одного, пожалуй, хватило бы, что остановить несущегося в атаку быка. Викинг дрогнул, но устоял.