Поклянись быть моей - Джэки Эшенден

И зачем ей от этого отказываться?

— Я не боюсь, — тихо проговорила она.

— Нет, боишься. Я вижу по твоим глазам.

— Я просто была ошарашена. Вот и все. — Уиллоу ласково погладила его по щеке и почувствовала под пальцами тепло его кожи. — И да, я тоже этого хочу.

В глазах Ахилла вспыхнул огонь.

— Мы обойдемся без медицинской процедуры при зачатии нашего ребенка.

— Да, — согласилась Уиллоу, — обойдемся без нее.

«Ты его очень хочешь. И это может стать проблемой».

Может. Но она не допустит этого. Пусть она и хочет его, но это всего лишь секс. И пусть ее опыт в сексе ограничен, но она знает себя. Знает свое сердце. И оно никак к этому не причастно. Так что никакой опасности нет.

— Мы зачнем ребенка естественным способом, — продолжал Ахилл, как будто она ему возражала. — Ты будешь каждую ночь спать в моей постели.

Во время медового месяца он периодически тоже становился таким же требовательным, как сейчас. И обычно это происходило в постели, когда они занимались сексом. И ей всегда казалось, будто он хочет от нее чего-то большего. Однако она не понимала, чего именно, и не знала, как это дать. Когда такое случалось, она раскрывала ему свои объятия и отдавалась ему, и ей казалось, что он удовлетворен таким ответом.

И все же она чувствовала, что он хочет от нее не этого.

— Так и сделаем, — сказала Уиллоу.

— И не сопротивляйся мне, — продолжал Ахилл. — Я все равно получу то, что хочу.

— Я не сопротивляюсь, Ахилл. Я хочу того же, что и ты.

Наконец огонь в его глазах погас.

— Вот и хорошо.

К удивлению Уиллоу, Ахилл ее не поцеловал. Вместо этого он оттолкнулся от подлокотников, прошел в дальний конец салона, достал телефон и стал кому-то звонить.

Она видела, что он чем-то взбудоражен, что было нехарактерно для него. Что же на него так подействовало, гадала она. Возвращение домой? Окончание медового месяца? Что?

Ей хотелось спросить у него, но он не отрывался от телефона почти до конца полета.

Они приземлились в Лондоне ранним вечером, и Уиллоу предположила, что они переночуют в городском пентхаусе, а утром полетят в Йоркшир. Однако вскоре выяснилось, что у Ахилла другие планы: их уже ждал вертолет.

Когда они приехали в Торнхейвен, шел дождь. Челядь с пользой провела неделю, пока отсутствовал хозяин: проветрила весь дом и провела генеральную уборку.

Уиллоу с радостью обследовала бы особняк или отдохнула бы полчаса после дороги, однако Ахилл, едва они переступили порог, тут же повел ее по парадной лестнице наверх, в хозяйские апартаменты. Окно спальни, которое было задернуто тяжелыми темно-синими бархатными шторами, выходило на сады, фонтаны и лес. Напротив окна стояла массивная кровать с балдахином, она была застлана белоснежным постельным бельем, а сверху был брошен темно-синий плед. В камине горел огонь, наполняя комнату теплом. На журнальном столике перед камином, по обе стороны от которого стояли удобные кресла, был накрыт легкий ужин. Здесь было так же уютно, как в спальне на Хейросе.

Ахилл даже не взглянул на еду. После возвращения в Англию его нервное возбуждение не улеглось. Возможно, оно даже усилилось. Засунув руки в карманы брюк, он расхаживал взад-вперед перед окном, и лицо у него было напряженным.

Наконец он остановился, повернулся и подошел к Уиллоу. Обняв ее, он крепко прижал ее к себе. Уиллоу заподозрила, что что-то случилось, но не стала расспрашивать и просто приникла к нему.

— Что тебе нужно? — тихо спросила она.

— Тебя. И немедленно.

Кажется, все дело в возвращении домой. Сюда, в этот дом. Уиллоу не смогла бы объяснить, откуда пришло это озарение, но она знала, что дело именно в этом. Она чувствовала, что он не только напряжен, но и испытывает какую-то боль, и это ей совсем не нравилось.

— В чем дело? — спросила она.

Ахилл растянул губы, но это мало походило на улыбку.

— Ни в чем. Почему ты решила, что что-то не так?

— Ты напряжен и нервничаешь. Ты в таком состоянии с самого отъезда из Греции.

— Ну, если ты разденешься, мое напряжение тут же исчезнет.

Уиллоу подумывала о том, чтобы сдаться и позволить ему разобраться со всем, что беспокоит его, наедине с самим собой в этой уютной кровати с балдахином. Но какая-то часть ее противилась этому, потому что хотела знать, в чем дело и почему этот Ахилл так сильно отличается от спокойного, заботливого Ахилла с Хейроса.

Если его мучает душевная боль, она поможет ему. Разве не в этом состоит обязанность жены перед своим мужем?

«Только ты не настоящая жена».

Неправда. Она настоящая жена. Она согласилась на то, чтобы они жили вместе. Пусть они не любят друг друга, но раз они будут спать в одной кровати и вести интимную жизнь, значит, у нее есть все основания эмоционально поддерживать его, когда он в этом нуждается.

— Ахилл, — тихо проговорила она, глядя ему в лицо, — в чем дело?

От нее исходил аромат полевых цветов — ее запах. Между ее бровей пролегла складка: она беспокоилась. И беспокоилась о нем.

Ахилл хотел сказать ей, что беспокоиться не о чем, что он в порядке. Даже более чем в порядке. И что он готов показать ей, в каком он порядке, здесь и сейчас, в кровати — той самой, в которой он, вероятно, был зачат.

Однако он не был в порядке, и он это знал.

Все началось в Греции, когда он узнал о страхах Уиллоу и заверил ее в том, что она само совершенство. Потом он несколько раз доказывал ей это, а в один из дней, лежа с ней в обнимку у бассейна, перебирая ее волосы, вдруг осознал, что не сможет отказаться от всего этого после медового месяца. И не просто не сможет. А не откажется.

Он хотел спать с нею под боком каждую ночь. Иметь возможность беседовать с ней в любой момент. Спорить с нею. Вместе читать книги. Вместе гулять по лесу. Вместе трапезничать, делиться идеями и страстью.

Он не видел причин, почему бы ему этого всего не иметь. Хотя бы до зачатия ребенка. Желание обладать всем этим оказалось настолько сильным, что весь полет он не мог усидеть на месте, не мог не думать об этом. И не мог делать вид, будто для него это не важно.

Вероятно, поэтому-то он и был так взбудоражен. Ему очень хотелось услышать от нее «да», и он боялся ее отказа. И то, что он боялся, сильно озадачило его. Когда это Уиллоу успела усыпить его бдительность и забраться в его душу? А ведь она побуждала его интересоваться ее мнением, ее мыслями и чувствами. И ведь ему действительно все это было интересно.

Вся ситуация усугублялась возвращением в Торнхейвен, и едва он переступил порог, воспоминания нахлынули на него. Вот из этой гостиной не оглядываясь вышла его мать, а отец, бледный, шокированный, так и остался стоять на месте. Он сам, мальчишка, тогда замер у двери. Мать даже не посмотрела на него, прошла мимо, будто он пустое место.