Пансион святой Маргарет - Элен Бронтэ

Мистер Найт словно не заметил ее холодности, а Хелен недовольно скривила губы – как смеет Эмили так пренебрежительно говорить со столь блестящим джентльменом!

– Может, и так. Но ему следовало бы ограничиться преподаванием и не пытаться прыгнуть выше своего уровня, – высокомерно заявил этот несносный молодой человек. – Конечно, моя сестра рассказывала о вас, мисс Барнс. Чем вы ей так насолили, она описала вас сущей ведьмой, а я вижу очаровательную леди?

При этих словах лицо Хелен стало кислым, как будто в ее пирожное положили вместо крема лимон, и Эмили поняла, что еще немного – и подруга станет ревновать мистера Найта к ней.

– Я всего лишь требовала от нее исполнять школьные правила, сэр, – коротко ответила она. – А теперь я прошу вас простить меня, я должна подойти к мисс Рикман, кажется, ей нужна моя помощь.

Энид Рикман и в самом деле подавала Эмили какие-то знаки, так что повод оставить Хелен кокетничать с мистером Найтом оказался вполне удачным.

– Что-то случилось, Энид? – Эмили даже не оглянулась, когда за ее спиной раздался смех Найта и мисс Эйвери.

– Мне нужно поговорить с моим кузеном, он ненадолго приехал из Шотландии, – сказала мисс Рикман. – Вы не могли бы немного побыть за нашим столом, Дженни и Луиза стесняются оставаться совсем одни, а миссис Вильерс, приставленная к нам, куда-то исчезла.

Эмили не сомневалась, что миссис Вильерс устремилась на поиски достойных ее внимания новостей, и охотно согласилась отпустить Энид, лишь бы оказаться подальше от мистера Найта.

Мистер Рикман подходил к прилавку, возле которого стояла его дочь, любезно сделал какие-то ненужные покупки и сказал несколько слов мисс Барнс и девочкам, но Эмили не представляла, что он пригласит ее на танец.

И вот она старательно исполняет полузабытые фигуры, а мистер Рикман удивительно ловко двигается для своего возраста.

– Как вам нравится сегодняшний вечер, мисс Барнс? Полагаю, вы бывали и на более блестящих балах, – заметил мистер Рикман, когда Эмили оказалась подле него во время прохода между другими парами.

Эмили догадалась, что дочь рассказывала мистеру Рикману о печальных обстоятельствах, приведших мисс Барнс в пансион Святой Маргарет.

– Я не так уж много выезжала, мистер Рикман. Наша семья носила траур по моему отцу.

– Вам, вероятно, очень недостает вашей семьи, – с явным сочувствием ответил этот мужчина, один вырастивший дочь.

– Да. Вернее, я очень скучаю по отцу, до сих пор я не смирилась с тем, что он умер и оставил меня, – неожиданно для самой Эмили ее слова прозвучали жалобно, и она тут же смутилась.

Мистер Рикман тактично сделал вид, что не заметил явного отсутствия в словах мисс Барнс тоски по матери. Продолжить разговор им удалось лишь через несколько минут.

– Моя дочь очень довольна вашими уроками, мисс Барнс, что приводит меня в величайшее удивление.

– Отчего же? – Эмили не поняла, были эти слова похвалой ее таланту учителя или порицанием ее нетребовательности к ученицам.

– Для меня не секрет, что Энид начисто лишена способностей к рисованию, – охотно пояснил мистер Рикман. – Предыдущий учитель, этот Реддок, относился снисходительно к ее работам, но был склонен, как многие молодые люди, к насмешливым высказываниям, и Энид часто обижали сравнения, которыми он характеризовал ее работы.

– Понимаю, – кивнула Эмили. – Все, что я слышала о мистере Реддоке, весьма противоречиво, но уверена, он не был ни злым человеком, ни плохим учителем.

– Я помню, как вы защищали его в нашу первую встречу, – улыбнулся мистер Рикман, его карие глаза с рыжеватыми прожилками чуть прищурились, морщинки вокруг них стали заметнее. – Не стану с вами спорить, мисс Барнс, сейчас мы говорим не о мистере Реддоке…

Эмили терпеливо ожидала продолжения. Танец кончился, и мистер Рикман повел ее в залу, отведенную под музыкальный салон, – девушки из школы Святой Маргарет вот-вот должны были показать свое искусство исполнительниц, как до этого они продемонстрировали навыки рукоделия.

– Энид говорила, что вы никогда не подтруниваете над ее рисунками, какими бы неумелыми они ни выглядели, и всякий раз находите для нее слова одобрения, что не позволяет ей вовсе отказаться от уроков живописи, а она собиралась сделать это еще год назад!

– Мистер Реддок все же научил ее чему-то, – заметила Эмили. – Ее рука неверна, это так, но в каждом штрихе, проведенном ею по бумаге, я вижу чувство. Она не остается равнодушной к тому, что рисует. По временам это даже пугает меня…

Эмили тут же пожалела о своей откровенности – мистер Рикман нахмурил отливающие медью брови и огляделся, словно в поисках дочери. Энид обнаружилась в кругу своих подруг, нетерпеливо перешептывающихся подле рояля.

– Энид росла очень скрытной девушкой, я и сам нередко тревожусь о ее судьбе. Под внешностью обычной юной девушки скрывается страстная натура, такой же была и ее мать, и я нарочно не тороплюсь вырывать ее из мягкой почвы престижного пансиона и пересаживать под опаляющие лучи высшего света, боюсь, она может не устоять перед соблазном и наделать немало ошибок…

Откровенность за откровенность. Эмили вдруг с какой-то несвойственной ей мудростью поняла – она нравится этому человеку. Ее смущение тут же снова дало о себе знать, она словно растеряла все свое остроумие и не смогла вспомнить ни одной подобающей утешительной сентенции. Она не могла сказать мистеру Рикману, чтобы он не беспокоился об Энид – та была и в самом деле необычной девушкой, один раз посмотрев на ее рисунок, Эмили уже не сомневалась в этом.

– Я полагаю, вам нужно будет найти ей подходящую компаньонку, – наконец нашлась она, чувствуя, как затягивается молчание.

– Именно это я и собираюсь сделать, – чуть рассеянно ответил мистер Рикман, оглядывая залу в поисках свободного стула.

Эмили уже хотела отойти от него и направиться к оживленно жестикулирующей миссис Вильерс, рядом с которой пустовало место, явно предназначенное для мисс Барнс, судя по сигналам, подаваемым ей сидящей по другую сторону от незанятого стула миссис Фирман, когда мистер Рикман прибавил:

– Вы не согласились бы как-нибудь отобедать у нас? Может быть, на Рождество, если вы не поедете к своим родным. Моя дочь и племянница обрадуются, и мне приятно будет поговорить с вами еще и показать рисунки моей бедной покойной жены, вот у нее, как мне кажется, были необыкновенные способности верно передать настроение…

Принять приглашение было так заманчиво – Эмили знала, что ее семья не ждет ее на Рождество, но она твердо решила для себя не поддерживать близкого знакомства с семьями учениц, пример Хелен казался ей в этом смысле весьма показательным.

– Я признательна вам за это приглашение, мистер Рикман, но не смогу принять его. Я – учительница вашей дочери и мисс Сэмпсон, а школьные правила не одобряют слишком тесного сближения преподавателей и учениц.