Свадьба на Рождество - Валери Кинг

Бросив быстрый вопросительный взгляд на Хью, Мэри снова обратилась к Гонории:

— Представьте меня, пожалуйста, вашей тетушке. Я еще не имела удовольствия с ней познакомиться.

— Совершенно верно, — дерзко заявила леди Хаклоу, прежде чем Гонория успела раскрыть рот. — Я вас в жизни никогда не видела.

Заметив мелькнувшее в глазах Мэри негодование, Хью с трудом подавил вздох. Для женщины, превыше всего ценившей хорошее воспитание и манеры, леди Хаклоу могла иногда быть весьма груба.

Хьюго выступил вперед.

— Позвольте мне, леди Хаклоу, представить мою знакомую и лучшую подругу Джудит и Констанции, которую они любят как сестру. Мэри Фэрфилд.

Мэри присела в глубоком реверансе, но Хьюго слишком хорошо знал ее и сразу понял, что почтительность эта мнимая и явно преувеличенная. Ему пришлось отвернуться, чтобы скрыть душивший его смех.

Однако на леди Хаклоу этот реверанс, судя по всему, произвел огромное впечатление.

— Очень приятно, — сказала он, почти улыбаясь. Ирония Мэри, к счастью, осталась ею незамеченной. — Но подвиньте же кресло для мисс Фэрфилд, — обратилась леди Хаклоу к Хьюго. — Я бы хотела узнать побольше о ней и о ее родне. Кстати, а где ваши сестры и брат?

Хью подвинул кресло к камину для Мэри, которая тем временем ответила за него на вопрос леди Хаклоу:

— Кит сейчас привезет Амабел, а Джудит с Констанцией, наверное, забыли о времени. Они были очень заняты одним интересным проектом — который я обещала хранить в тайне под страхом смерти — и приносят вам свои извинения.

Леди Хаклоу кивнула, но вид у нее был недовольный.

— Я советую вам, лорд Рейнворт, найти подходящую компаньонку для ваших сестер. Всем им очень не хватает твердой направляющей материнской руки. Их манеры никуда не годятся.

Хью сел напротив Гонории и нежно ей улыбнулся.

— У них скоро появится старшая сестра, которая сумеет всему их научить, — сказал он.

У Гонории на щеках выступили красные пятна. Хью не мог бы сказать, довольна она или смущена его комплиментом. Не глядя на него, она еще плотнее закуталась в шаль.

— Здесь всегда так холодно по вечерам? — спросила Мэри, отвлекая Хью от созерцания невесты.

— Нет… то есть да, пожалуй, — отвечал он.

— А по-моему, здесь вполне тепло, — заявила леди Хаклоу. — Мне кажется, в доме слишком много каминов. Это чистое разорение.

Она несколько раз шмыгнула носом, а потом снова прижала к нему платок.

Хью уже собирался пренебречь мнением леди Хаклоу и приказать лакею принести еще дров, как вдруг заметил, что Мэри, выпрямившись к кресле, гневно воззрилась на него.

— Что я на этот раз сделал не так? — осведомился он.

— Если вам нужно объяснять подобные вещи, чего от вас и ожидать?!

Она встала и, извинившись перед дамами, вышла.

— Что она себе позволяет?! — воскликнула с негодованием леди Хаклоу. — Как она может так разговаривать с вами?! Я бы никогда не пригласила в свой дом такую вульгарную особу!

— Я уже сказал сам, что она лучшая подруга моих сестер, — ответил Хью, раздраженный ее тоном. — Пока мои сестры находятся под моей кровлей, я всегда буду рад приветствовать их друзей. Что же касается манер мисс Фэрфилд… Она действительно иногда совершает неожиданные поступки, но при этом всегда руководствуется лучшими побуждениями.

Хью прекрасно понимал, что Мэри вышла, чтобы попросить лакея принести дров. Но он был уверен, что обе дамы, с самого начала ее невзлюбившие, не оценят этого. Поэтому он решил переменить тему и спросил Гонорию, нет ли у нее новых эскизов столов и стульев.

Беседа продолжалась вполне мирно, когда пять минут спустя в холле послышалась какая-то возня. В гостиную вошли два лакея, каждый с охапкой дров. За ними шел третий с мелкими связками щепок на растопку. Мэри извинилась за то, что нарушила их разговор, а Хью скрыл улыбку при виде неодобрительного выражения на лицах леди Хаклоу и Гонории.

Сев рядом с Хью, Мэри буквально обрушилась на него:

— Я никогда бы не подумала, что вы можете быть так жестоки, лорд Рейнворт! Как могли вы допустить, чтобы ваша невеста и ее почтенная родственница дрожали от холода? Откуда у вас такое… бессердечие?

Хью только поднял вверх руки беспомощным жестом.

Через пять минут огонь весело полыхал в камине: приятное тепло, распространившееся по комнате, заставило Гонорию сбросить шаль, а леди Хаклоу — спрятать носовой платок обратно в рукав.

Хью не мог удержаться и, отвернувшись от них, подмигнул Мэри.

К его огромному удивлению, разгоревшийся в камине огонь произвел самый неожиданный эффект: вскоре три дамы разговорились и беседовали вполне дружелюбно. Такого результата он никак не ожидал и, преисполнившись благодарности к Мэри, решил запомнить это средство, чтобы применять его в дальнейшем.

Наблюдая за своей невестой, Хью увидел, что обычно холодное и сдержанное выражение ее лица смягчилось. «Если бы Гонория научилась почаще улыбаться, — подумал он, — она была бы почти так же хороша, как Мэри Фэрфилд…»

Он не мог не заметить, как отблески пламени играют на темных кольцах волос Мэри, прячутся в изящном изгибе ее шеи. Она беседовала с леди Хаклоу об акварелях Тернера и то и дело вовлекала в разговор его. Вскоре Хью почувствовал себя легче и свободнее, особенно когда в гостиной появился Сиддонс с чашей традиционного рождественского пунша. Пунш был разлит, и все восприняли это с величайшим удовольствием. Мэри, наверное, заказала его, когда выходила распорядиться насчет камина.

Хью вдруг почувствовал, что гордится ею. В ее простых непринужденных поступках, по его мнению, заключалась самая суть хороших манер. Он только поражался, как сам мог дойти до такой жизни. Почему, черт возьми, он во всем безоговорочно слушается Гонорию? Взять хотя бы те же камины. Почему он лишает свою семью и гостей самых элементарных удобств?

В гостиную вошел Сиддонс и сообщил, что явился викарий.

Мистер Белпер был высокого роста, узкоплечий и широкогрудый, с начинающимся брюшком. Черты лица у него были довольно приятные: большие карие глаза, чуть широковатый нос и добрая улыбка.

— В вашем доме чувствуется рождественское веселье, лорд Рейнворт. А какой великолепный огонь в камине! Что? Рождественский пунш? Не откажусь выпить стаканчик.

Викарий присоединился к небольшому обществу у камина. Когда он наклонился над рукой Мэри, Хьюго заметил на ее лице давно знакомое выражение. Она внимательно смотрела на викария, но в этом не было ничего навязчивого или неучтивого. Ее просто очень интересовали люди, и ей нравилось с ними общаться. Однажды она сказала Хью, что всякий, кого она встречает, — неважно, хороший или дурной человек, — буквально завораживает ее, ей хочется побольше узнать о нем. «Знаешь, когда мне было пять лет, — рассказывала она ему, — меня однажды посадил с собой на лошадь принц-регент. И покатал немного, как будто я его дочь, принцесса Шарлотта. Он был такой милый и забавный! С тех пор я его просто обожаю».