Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль

Поездка в метро завершала «экскурсию» по Москве. Вместо четырех часов — времени, которым мы располагали, как сулили рекламные буклеты, полученные в бюро «Интуриста», — нас после недолгой прогулки в автомобиле привезли в ничем не примечательную гостиницу, где мы изнывали от скуки. Мои попутчики единодушно выражали свое неудовольствие, ибо все они заблаговременно заплатили за эту беглую экскурсию немыслимо высокую цену в валюте своих стран. Но сердиться было бессмысленно — любитель странствий должен быть готов к любым неприятностям и не придавать им большого значения.

Из таких мелких происшествий и складываются дорожные впечатления. В конце концов, они придают нашим чувствам, вызванным значительными событиями, большую остроту.

Выйдя из метро, мы направились на расположенный поблизости Северный вокзал, где нас ждал поезд, с которого мы сошли на Смоленском вокзале.

Смешавшись с густой толпой, мы прошли в длинный зал ожидания, где также находился буфет. Зал был полон, не осталось ни одного свободного места. Люди толпились и теснили друг друга. Я оказалась прижатой к буфетной стойке, на полках которой лежали кондитерские изделия, казавшиеся несвежими, черствыми и в любом случае не вызывавшими аппетита.

Пассажиры большей частью хранили молчание, и вокруг почти не слышалось разговоров. В очередной раз я увидела на лицах то же безразлично-тоскливое выражение, которое и прежде замечала повсюду.

Нас зачем-то поспешили привезти на вокзал. Мы прождали стоя больше часа, прежде чем смогли попасть на перрон.

К нашему экспрессу, состоявшему на границе всего из нескольких спальных вагонов, добавили большое количество обычных вагонов. Ближайшие из них относились к разряду так называемых «мягких», но в пути я обнаружила в хвосте состава общие вагоны. За счет этого наш поезд стал невероятно длинным.

Я убедилась, что мое купе в полном порядке. Пока меня не было, его подмели и очистили от пыли, а полотенца и постельное белье заменили, хотя я пользовалась ими всего одну ночь. Правда, рекламные проспекты «Интуриста» обещают, что постельные принадлежности будут менять через день. Подобная небывалая аккуратность показалась мне хорошим признаком. Увы! Больше это не повторялось.

Поезд тронулся, мы поехали в Азию.

Как уже знают мои читатели, я не раз отправлялась-в азиатские страны, но неизменно добиралась туда морем.

Я садилась на судно в Марселе; небо было безоблачным, волны сверкали на солнце, и все пространство было залито ярким светом — уже здесь, в большом французском городе, настоящем преддверии Востока, начиналась волшебная сказка, которая становилась всё более чарующей с каждым новым портом, куда заходил наш корабль.

Нынешнее путешествие было совершенно иным. В то время как мы двигались среди заснеженных полей, окружающий пейзаж навевал мысли о другой Азии, непохожей на ту, которую я знала. Образ холодной Азии, окутанной туманной дымкой либо щеголяющей в убранстве из льда и блестящего инея, казался еще более загадочным, чем образ ее тропической сестры. Именно к этой Азии с незапамятных времен были прикованы взоры мистиков Индии и Тибета. Их мифическая Тула — Уттара Куру индийских сказок и Чанг Даминьен ламаистских географов — это земля обетованная, где люди живут необычайно долго и никогда не болеют. В Тибете Чанг Даминьен зачастую путают с легендарной Чанг Шамбалой. Кроме того, согласно индийским поверьям, именно на Север устремляются после смерти души праведников, которых ждет вечное блаженство, а йоги Страны снегов[8] говорят о тридцати трех мистических северных путях, ведущих посвященных к духовному просветлению.

Почему же Север наделен столь необычной притягательной силой? Несмотря на мою страстную любовь к южным, солнечным странам, я тоже не устояла перед его очарованием. На протяжении ряда лет мечта о северных пейзажах не давала мне покоя, а затем в моей душе вновь ожило давнее юношеское желание узнать, какие чувства испытывает человек во время долгой полярной ночи. Незадолго до этой поездки у меня в очередной раз возникло искушение отправиться в Исландию, а оттуда еще дальше… Между тем поезд вез меня в Китай.

Короткие январские дни с существенно меньшим периодом светлого времени ограничивали возможность любоваться проносящимися мимо картинами. В течение долгих часов мы ехали в полной темноте. Время от времени во мраке вспыхивали яркие видения, вскоре исчезавшие в ночи. Залитые светом заводские корпуса напоминали о том, что в СССР продолжается промышленный подъем.

Уральские горы показались мне вереницей жалких холмов. Возможно, я стала слишком взыскательной после своих странствий среди гималайских вершин.

Знакомые названия сменяли друг друга во время стоянок поезда. Трудно составить определенное мнение о местах, через которые пролегает твой путь, если ты видишь лишь привокзальные окрестности. Вероятно, центральная часть этих городов выглядела лучше, чем то, что открывалось моему взору из окна вагона: кривые улочки, деревянные дома, между которыми тянулись пустыри — не населенные пункты, а какие-то лагеря пионеров-первопроходцев. Ни одного крытого вокзала.

Напротив, железная дорога была в превосходном состоянии. За исключением узкой кромки в основании рельсов, она были полностью очищена от снега на протяжении всего пути. Поезд двигался плавно, и нас почти не трясло. Темп был в общем-то медленным, один из проводников сказал мне, что мы едем со скоростью 62 километра в час, и я возлагаю на него всю ответственность за точность этой цифры.

На основании услышанного у меня сложилось представление о Транссибирской магистрали как об одноколейном пути, и я удивлялась, когда мимо то и дело проходили встречные поезда. Глядя в окно, я нередко убеждалась, что рядом проложены еще одни пути. Не берусь утверждать, что это двухколейная железная дорога на всем ее протяжении, а лишь могу заявить, что движение не везде является односторонним. Специалисты, занимающиеся железнодорожными перевозками во время войны, наверняка лучше осведомлены в этом немаловажном вопросе.

Мне было странно видеть, что тяжелую работу по заполнению цистерн, снабжающих вагоны водой, выполняют женщины. На некоторых стоянках даже в темноте они расхаживали по крыше поезда, волоча по земле тяжелые шланги, соединенные с водопроводными кранами. Тонкие струйки, вырывавшиеся из шлангов, немедленно замерзали, и длинные ледяные иглы украшали наш состав блестящей бахромой. Мне казалось, что это не женское дело, но, в конце концов, можно было бы возразить, что жизнь отчаянной путешественницы и исследовательницы тоже не совсем женский удел. Поэтому я воздержусь от каких-либо комментариев.

Обслуживающий персонал поезда был довольно неплохо одет. Проводники спальных вагонов надевали на остановках, когда им надо было выйти по делу или чтобы немного размяться, меховые пальто и толстые перчатки. Впрочем, я заметила, что люди, смазывающие пути, и другие подсобные рабочие, занятые на железной дороге, ходят буквально в лохмотьях. Стоило ли ехать в Китай, чтобы встретить бедолаг в таком отрепье?