Гадание на кофейной гуще - Александра Авророва

Не знаю, как у меня это вырвалось.

— Частично моя. Но вы, пожалуйста, это не афишируйте. Даниилу Абрамовичу было бы неприятно. А то, что вы сказали как-то по поводу поощрений, мне очень хочется внести в трудовые книжки своих подчиненных.

— А я и по поводу каких-то поощрений говорила? — заинтересовалась я.

— Вот вы свои слова не цените и забываете, а я ловлю и применяю, поскольку возраст делает человека экономным. Вы сказали, что Галю, Лилю и Сашку чем чаще хвалишь, тем лучше они работают. Владика перехваливать нельзя, не то он сразу разленится. Ему время от времени надо при всех демонстрировать его просчеты. А вот Даниила Абрамовича и Нину Вадимовну критиковать следует только наедине. Регулярно, но скрытно. Ритой же…

Он смолк.

— Что — Ритой?

— По-моему, для признания ваших заслуг в формировании моей политики и этого вполне достаточно.

До меня вдруг дошло, что именно я могла сболтнуть про Риту. Что ею надо восхищаться как женщиной, а не как квалифицированным работником.

— У меня действительно язык без костей, — согласилась я. — Папа часто говорит, что пора перестать выкладывать свои мысли первому встречному. Ой, простите!

— Значит, я — первый встречный? — захохотал Германн. — Ну, спасибо!

Я никогда не видела, как он хохочет. Безудержно и почему-то — беззащитно. Я не выдержала и тоже засмеялась.

Разумеется, я не помнила своего трепа о поощрениях. Может, Юрий Владимирович все это сейчас придумал. В любом случае, смешно полагать, что он прислушивается к мнению какой-то девчонки. Просто ему самому пришли в голову эти совершенно очевидные вещи о своих подчиненных, и теперь он решил надо мною подшутить. Только шутил он не зло, а совсем наоборот, и настроение мое повысилось.

— Ладно, — отсмеявшись, махнул рукой он, — раз мороженое вас не устраивает, придется вам согласиться на пирожные. Вы небось предпочитаете с кремом?

— Для повышения кубатуры, — покаянно призналась я.

Вот кого сожгли бы на костре! Как он догадался, что с кремом?

Мы зашли в кондитерскую и съели пирожных. Потом Юрий Владимирович спросил:

— Вы домой?

— Нет, я на Васильевский, — ответила я.

Я решила навестить Лильку. Пусть меня к ней не пустят, все равно.

— Не хотите пройти пешком? Погода чудесная, — предложил мой спутник.

Погода и впрямь была необычайно хороша. И все на свете было необычайно хорошо. Мне почудилось, что у клиники неврозов мы оказались ровно через одну минуту. Или даже через полминуты.

— Я сюда, — объяснила я. — Спасибо! До свидания!

К подруге меня не пропустили.

— Говорят вам, неприемный день. И передач мы сейчас не берем. Да и не ест она их.

— А что, сегодня приносили?

— Ну, да. Тот же мужик скандальный. Так мы его тоже не пустили, а апельсины его взяли. Ладно, давайте и вы ваши яблоки!

Я вышла на порог и глупо подумала: «Сейчас подпрыгнула бы и полетела». Во всем теле была необычайная, неправдоподобная легкость.

— Не пустили? — посочувствовал Юрий Владимирович. — Я почему-то так и думал. А как вы отнесетесь к мысли попробовать до самого вашего дома дойти пешком?

Я согласилась. В конце концов, вот если бы мой папа захотел проводить какую-нибудь девочку до дому, увидела б я в этом что-нибудь плохое или нет? Разумеется, нет. Лильку, например, он всегда провожает. Так почему Юрий Владимирович не имеет того же права?

К сожалению, и до дома мы умудрились добраться за полминуты. Я легла и моментально уснула. Нормальная девушка ворочалась бы целую ночь в горячей постели, а я уснула, как убитая, и даже не услышала будильник. Меня разбудила мама.

Наутро на работе я имела удовольствие наблюдать, как Андрей Глуховских приступил к своим новым должностным обязанностям. Он стал давать распоряжения Владимиру Владимировичу, причем делал это с нескрываемым упоением. Тот, по обыкновению, спокойно соглашался. Да, в конечном итоге Андрею крупно повезло. Он в одночасье сделал карьеру, да еще и заполучил красивую женщину. И тут меня вдруг словно током дернуло. Во всех классических детективах сыщик, расследующий убийство, в первую очередь ищет, кто от этого убийства выиграл. В данном случае ответ однозначен. Выиграл Андрей. Он, если так можно выразиться, стал наследником. Унаследовал Сережкино место и Сережкину любовницу. Так неужели…

«Ерунда! — оборвала себя я. — Он — лучший Сережкин друг». Только в детективах друзей убивают довольно часто, особенно когда двое претендуют на одну даму. Но ведь Андрей на Риту вовсе не претендовал. Или я просто слепа? Я почему-то убеждена, что в пятницу он говорил со мною искренне и искренне же собирался помочь. Потом Рита протянула бархатную лапку с острыми коготками и сцапала бедного дурака. Пусть не особо бедного — сам виноват! — однако я верю, что изначально он предавать не собирался. Впрочем, вера — не аргумент. Пусть Юрий Владимирович и шутит по поводу моей интуиции, я-то знаю, что вполне способна ошибаться. Господи, как не хочется, чтобы это был Андрей! Вчера мне казалось, он упал в моих глазах так низко, что дальше некуда, а сегодня я осознала, что ему еще падать и падать. Нет, не надо, пожалуйста!

Я перевела взгляд на Середу. Он что-то писал с видом полной безмятежности. Но этот безмятежный накануне пытался повидать Лильку и передал ей апельсины. Если хотел что-то у нее выведать, то зачем апельсины, правда? Чтобы меня ввести в заблуждение? Так я узнала о них совершенно случайно. Неужели он ее любит? Господи, сделай, чтобы это была правда! Пожалуйста, сделай! Ты не представляешь, насколько ей это необходимо! Ей надо, чтобы ее полюбили, и сказали ей о своей любви, и повторили это снова. Она удивится, не поверит, но выйдет из своего заторможенного состояния. Потом ей надо сказать о любви еще и еще, и она поверит, и почувствует благодарность, и ей станет неловко, и она попытается человека утешить, и я не берусь предсказывать, какой потребуется срок, но она его полюбит. Только нельзя рассчитывать, что она заметит чужое чувство по неловким жестам, случайным оговоркам, странным поступкам. Ей нужны слова. И не потому вовсе, что она так уж ненаблюдательна, просто она не уверена в себе, она боится ошибиться, она совсем недавно была обманута, наконец! Как там у Гамлета? «Слова, слова, слова…» Произнесет ли их этот странный человек? Хочет ли он их произнести? И, если да, успеет ли до той поры, пока разум несчастной Лильки совсем не уплывет в неведомые дали с помощью мудрых врачей и хитрых лекарств?

На днях я решилась быть откровенной с Андреем и жестоко за это поплатилась. Неразумно второй раз наступать на ту же швабру. Но очень уж хотелось. Умные люди учатся на ошибках, а такие, как я, повторяют их снова и снова.

— Владимир Владимирович, — обратилась я, — можно с вами поговорить?

— Да, Таня?

— Давайте выйдем под лестницу.