Маленький человек - Пётр Пигаревский

натурального фруктового сока и вскоре оказался на пороге шахматного клуба.

Павел Григорьевич вначале было замахал руками, а потом широко улыбнулся.

— Вот так, юные шахматисты, учуяли закономерность? Как только появляется этот человек, занятие летит насмарку! Я шучу, мы рады вам, чемпион! Уж наслышаны.

Шахматные доски быстро исчезли со столов, и дети с восторгом накинулись на сладости.

Павел Григорьевич, который сидел рядом с Савицким, вдруг спросил тихим голосом:

— Извините меня, но почему вы появились тогда в таком странном виде?

— Да я и сейчас в том же плаще, — усмехнулся Игорь.

— Нет-нет, я говорю не о внешнем виде… — запнулся тренер.

— Я понимаю, — спокойно ответил Савицкий. — Дело в том, что у меня маленькая пенсия, и после оплаты квартиры и коммунальных услуг на еду почти ничего не остаётся. Вот я и пришел честно заработать на обед.

— Извините, но я не понимаю, почему вы так поздно пришли в шахматы?

Лицо Савицкого вдруг передернулось и сморщилось от горестных складок. Он долго молчал.

— Так сложились обстоятельства. Простите, но большего я сказать не могу. Пока не могу.

До порога его провожала маленькая Анюта. Она весело подпрыгивала и норовила ухватить Игоря за руку.

Стараниями Павла Григорьевича, а главное, собственными оглушительными победами Игорь Савицкий попал в обойму. Турнир следовал за турниром, успех за успехом. Организаторы вначале пожимали плечами: «В таком возрасте…», а потом махнули рукой — мол, всякое в жизни бывает.

Через два года он дошел до турнира претендентов — главного соревнования, победитель которого выходит на матч с чемпионом мира. На этот раз турнир проходил в Петербурге, чему Савицкий был очень рад: никаких самолётов, никаких гостиниц, и даже от дома сравнительно недалеко.

Участников было восемь, но значение имело только первое место.

На дворе стояла осень. К открытию турнира он шлёпал в своих разношенных старых ботинках, перепрыгивая через лужи. Прохожие иногда с любопытством оглядывались на его длинный лиловый плащ. Около подъезда музея — а шахматные турниры, согласно новой моде, теперь часто устраивались именно в музеях — резко затормозивший «мерседес» окатил его водой из лужи. Игорь не обратил на это никакого внимания — как обычно, он был внутри себя.

Из подъезжающих дорогих машин вылезали гроссмейстеры, с которыми должен был сражаться Савицкий. Каждого из них окружала свита, состоящая из помощников и секундантов. У Игоря не было никого. Когда он впервые узнал о такой практике, то усмехнулся и сказал обескураженному репортёру: «Так все эти секунданты играют много слабее меня. Чем же они могут мне помочь?» На что журналист сказал: «Понимаете, они разрабатывают для маэстро дебютные варианты и системы игры». Тут Савицкий расхохотался: «А чем же тогда занимаются сами маэстро?!» Потрясенный журналист ретировался.

Перед входом в музей его окинул критическим взглядом охранник.

— Билет, пожалуйста.

— Какой билет, вот пропуск, я игрок, один из претендентов.

Охранник усмехнулся.

— Хватит лапшу на уши вешать! Вы такой же игрок, как я президент страны.

Но пропуск вынужден был взять. Вертел его так и сяк, сходил с ним к старшему и затем, не извинившись, сухо произнес:

— Проходите.

Он спокойно поднялся на сцену и уселся за столиком, как обычно, не снимая плаща, о котором уже ходили легенды. Противника ещё не было. Савицкий посмотрел в зал и с удовлетворением отметил, что на первом ряду сидят маленькая Анюта с отцом. Он кивнул им. В ответ Аня вскочила и радостно замахала двумя руками.

Самодовольный, гладко выбритый гроссмейстер, которого многие именовали супергроссмейстером и главной надеждой России, подошёл к столу, Игорь молча пожал ему руку. Вообще, он никогда ни с кем из противников не разговаривал, не обсуждал прошедшие партии, только окидывал их равнодушным взглядом, в котором сквозили скука и усталость.

Подошёл судья и включил часы соперника, тот играл белыми. Будущее России начал солидно и осторожно, ибо уже наслышался о безумном старике. Он тщательно и долго обдумывал каждый ход, Савицкий же, как обычно, отвечал почти мгновенно. И вдруг на двадцать пятом ходу Игорь сходил, на первый взгляд, совершенно нелогично, подставляя сразу две фигуры и облегчая противнику атаку на своего короля. «Детский сад какой-то, такое даже начинающие себе не позволяют! Как, интересно, этот тип мог обыгрывать гроссмейстеров?! Вот ты и попался, старичок!» — Все эти мысли вихрем пронеслись в голове вундеркинда. Савицкий в это время отвернулся и зевнул. «Да этому товарищу в плаще, похоже, все пофигу, продувает партию, а так спокоен!» — с удовлетворением отметил про себя соперник. Все тщательно обдумав, он взял одну из подставленных фигур. Савицкий тут же небрежно двумя пальцами поднял своего чернопольного слона, притаившегося в глубине доски, и через два хода обескураженный гроссмейстер вдруг понял, что ещё через три хода ему поставят мат, и этот мат неизбежен.

— Как вы это сделали?! — вскрикнул он.

Игорь ничего не ответил, пожал плечами, подписал бланки и вышел из-за стола.

В роскошном зале ресторана, который производил впечатление хрустального, бал правил саксофон. Его нежная мелодия была проста и гениальна, она надрывала сердце и будила воспоминания.

Метрдотель двинулся наперерез высокому старику в лиловом плаще, сзади семенил негодующий швейцар.

— Вы куда, господин? У нас в верхней одежде нельзя!

Звук саксофона стремительно приближался и вдруг оборвался. Рядом с Савицким оказался саксофонист.

— Погоди, Валера, это мой друг, закадычный друг, пропусти, он никогда и нигде не расстаётся со своим плащом! Ты ведь даже не догадываешься, что в твой ресторан сейчас пришел будущий чемпион мира по шахматам! Савицкий, слышал?!

Они обнялись. Метрдотель сокрушенно покачал головой и махнул рукой:

— Артисты, что с них взять!

— Здорово, Игореха. Совсем зазнался, не приходишь, или джаз разлюбил? Или новые друзья завелись, куда нам до них!

— Да иди ты, Геныч! Можешь на сегодняшний вечер доверить вести концерт своему помощнику? А мы с тобой давай сядем за столик и как следует напьемся.

Друг Савицкого оторопел.

— Ты что, ненормальный? У тебя завтра важнейшая партия! Если выиграешь, то тебя уже никто не догонит, и ты выходишь на матч с чёртовым скандинавом. Учти, я давно за тобой слежу: радио, газеты — там ты как на ладони. Сейчас поздний вечер, тебе надо выспаться, а не напиваться!

Игорь положил руку на плечо друга.

— Ген, ты хоть сам-то веришь в то, что говоришь? С этими недоумками я справлюсь в любом

состоянии. Дай с единственным другом пообщаться за бокалом доброго вина.

Гена покачал головой и махнул рукой.

— Ладно, тебе виднее, если честно, я сам соскучился до чёртиков! Сейчас скажу Василию, чтобы вел программу, а