Голова Якова - Любко Дереш

Но Кали чернее черных дыр.

Он смотрит на то, что не может уничтожить, и видит, что ему нет ни начала, ни конца. Он ложится отдохнуть на краю этой бескрайности, которая, где бы ни лег, всюду оказывалась серединой, и все постепенно умиротворяется.

Восходит луна и освещает все ровным, прохладным светом.

Он не шевелится, и ни одна волна не прокатывается от его движения по поверхности бескрайнего озера лунного света.

Все вещи возвращаются к началу.

И он понял, что без нее он труп недвижимый, а с нею – блаженство мужского рода. Лунные воды засияли ярче, и Яков понял, что он – солнце.

1

После эдакой сцены с Яковом Матвей, чтобы остыть от эмоций, поставил себе на ночь музыку. Целую ночь ему снились очень странные сны.

Ему снилось, очень подробно, как ночью он просыпается от сильной рези в боку. Его тошнит, рвет, начинается понос – и все это весьма и весьма реалистично, настолько реалистично, что под утро он от этих реалистичных, дальше некуда, переживаний понимает, что ему срочно нужно в больницу. Богус отвозит его в районную больницу, где Матвей еще долго задыхается в спазмах, пока под капельницей ему не снимают судороги и не отправляют на рентген.

Когда Матвей услышал слова врача про рентген, он весь оцепенел, и когда врач сказал ему, что у него в печеночной артерии застряла раковая клетка-метастаза, Матвей обмочился. А осознав, что обмочился, понял и слова врача.

«Это сон», – подумал он, но не проснулся.

«Это мне, наверное, снится. Это не может быть правдой».

Но туман от услышанного помутил сознание, и Матвей заснул глубже.

Потом Матвею снилось, как он поехал в Киев и встретился в донецкими. Их встреча прошла под покровительством Сунь-Цзы, и все три дня переговоров были успешными. Матвей назвал свою победу Стратагемой 37 – «Отдать врагу соломенного императора», и в закрытом китайском ресторане они праздновали подписание контракта китайскими яствами и кокаином.

Ночью, оказавшись в огромной пустой квартире в центре Киева, Матвей увидел луну над заснеженным Подолом и ощутил желание позвонить Йоланте. Его мучил страшный кокаиновый бодун. Матвей запомнил эти странные диалоги и потом, проснувшись, целый день прокручивал их в голове, не зная, принять их или отбросить.

– Алло, Йоланта?

– Слушаю вас, – раздался в трубке ее голос.

– Это Матвей звонит.

– Очень приятно.

– Послушай, Йоланта… ты можешь говорить?

– Конечно.

– У меня тут такая ситуация… Ты можешь поговорить со мной чуть подольше?

– Это будет зависеть только от вас, господин интеллектуал.

– Послушай… Мне нужно поговорить.

– Как ваше здоровье после больницы?

– Послушай… Со мной сегодня произошло одно событие, я о нем хочу рассказать. Мне кажется, ты меня выслушаешь.

– Я вас слушаю.

– Ты знаешь «Канон перемен»?

– А должна?

– Мой день начался с приема у гастроэнтеролога. Я вспомнил гексаграмму 63. Она предпоследняя и называется Цзи-Цзи, «Уже конец». Эта гексаграмма превращает все в хаос. Пока я ждал под дверями гастроскопии, я вспоминал последние три дня. Все, что случилось между нами. Думал про гексаграмму шестьдесят четыре и про тебя, Йоланта. И знаешь, что я думал? Я думал вот что: «Кто она такая, эта телка, чтобы на нее западать? Неужели ты не лапал лучших сисек? Или не видел больших губ? Ты же прикармливал эти губки и сиськи пачками, а потом выбрасывал их зубные щетки». Меня это злило, Йоланта. Я был зол, как черт, на тебя. Я мстителен. Я хочу быть с тобой откровенным. Ты здесь?

– Да.

– Я всегда чувствую, когда я нравлюсь женщине. Даже когда она сама этого не хочет. И когда мы пошли потом к тебе, более, я думал, я тебя сейчас разорву. Ты сука, Йоланта, и я прибью тебя, ты меня слышишь?

– Еще одно матерное слово, и я кладу трубку.

– Ты знаешь, что я вижу из окна? Я вижу долбаный Крещатик. Мы могли бы смотреть на него вместе. Но ты решила все сделать по-другому. Ты знаешь, почему я всегда выбирал работу, где надо мной нет начальников?

– Почему?

– Потому что, как только кто-то говорит мне, что мне, мать твою, делать, я тут же даю в морду… Алло? Алло!

– Алло? Ты психованная?

– Я предупредила: еще один мат, и все.

– Не делай так больше, и я буду держать себя в руках. Возле тебя я отпустил себя, а ночью мне стало плохо. Потом рвота повторилась. В Пустомытах у меня есть знакомства в больнице, начмед – мой старый кореш. Мне прокапали, и стало легче, я предложил Богусу поехать на реку. Тут недалеко река Стрый. Хотел найти несколько камней для квартиры в Киеве.

– Речных камней?

– Да, простых речных камней. Это просто писк. Камни. Самый большой писк, какой только может быть. Японские миллионеры покупают куски скалы, а потом перепродают коллегам. Я не миллионер, не думай, что я это как-то подчеркиваю. Я говорю как есть. Я планировал поставить тут несколько здоровенных валунов.

– Алло. Можешь сейчас говорить?

– Да.

– А где ты?

– Я-а-а… я уже улеглась в постель. Мы же все рано ложимся спать.

– Ты лежишь в постели?

– Да. Укрылась одеялом, лежу в темной комнате. Тут приятно, просторно и уютно.

– Понятно. На чем я закончил?

– На камнях, кажется.

– Да, собирать камни – это стиль, понимаешь? Высокий стиль богатых. Здесь мало кто понимает эстетику богатства. Ты знаешь, Эдит Пиаф, когда разбогатела, не могла спать на кровати с балдахином. Вынуждена была всю жить спать на топчане, как в детстве. Это все воспитание. Его уже не вытравишь. Я планирую сделать здесь современный дизайн. Современные материалы, простые формы. Такой мегаполисный минимализм – металл, стекло, много пространства. Добавить к этому что-то необработанное. На кухне я планирую сделать каменную жаровню. Для этого мне нужен плоский камень. Камень можно будет раскалять и жарить на нем рыбу или яичницу. В японских ресторанах так делают. В тех, что подороже. Я хочу выложить их в углу одной из комнат – это будет что-то похожее на сад камней Рюандзи. Я люблю Японию, люблю Китай, люблю Лао-Цзы и сёгунов. Мы мыслим похоже, поэтому я люблю все эти их штучки: камни, суши, бонсай… Я хочу показать тебе эту квартиру. Тут громадные комнаты… Я кладу себе на колени один камень. Оп-па… Такой тяжелый, холодный… Когда мы ехали с Богусом назад, у меня было необычное… озарение. Я ощутил себя свободным. Я был счастлив, жив и благополучен. Я ехал в лучшей машине из тех, которые я знаю. У меня новая квартира, я ем в лучших ресторанах, где умеют готовить. В еде главное – качественные продукты. Я люблю что-то простое: отварную рыбу или омара – без приправ, просто и натурально. Качественные продукты у нас только в четырех ресторанах. Но они знают, что в суши рис должен быть теплым, а рыба – холодной. И я это знаю, я могу оценить их работу, поэтому я ем только самые лучшие суши. Мои ровесники переживают фрустрацию. Они в кризисе. А все потому, что играют не за ту команду, вот почему они во фрустрации. Вот почему не знают, что настоящее суши – это когда рис теплый, а рыба холодная. У меня нет никакого кризиса. И в этом состоянии я встречаю самую красивую женщину, которую я когда-либо видел. И теперь я не могу не думать о ней. Ты знаешь, о ком я?