Блуждающие тени - Евгений Щепетнов

– Попались! Сейчас твоя телка будет обслуживать нас по очереди, а ты будешь смотреть и ей помогать. Потом соберете все свои цацки и отдадите их нам – за ущерб. Я, когда бежал за вами, ногу ушиб, мне на лечение надо!

Шпана захихикала, предвкушая зрелище и удовольствие, а старший достал нож-«бабочку» и демонстративно закрутил его в руке.

Я посмотрел на Лену и шепнул:

– Пока не вмешивайся, я сам, не пачкайся. – Снял очки и отдал ей.

Шпана с интересом наблюдала за моими манипуляциями, отпуская скабрезные шуточки и беспрерывно матерясь, потом старший сделал шаг ко мне, намереваясь что-то сказать или сделать, – и умер.

Я мгновенно схватил его за голову, крутнул немного вверх и в сторону, переломив шейные позвонки, как кусок хлеба. Он не успел даже взмахнуть рукой, воспользоваться ножом или что-то сказать – настолько быстро это было сделано.

Остальные оцепенели, увидев, как их главарь мешком падает на землю, а я уже напал на следующего, ударом в живот разбив ему печень. Затем еще один – с вбитой в мозг переносицей.

Тут гопники начали понимать, что их убивают, и кинулись бежать. Я догнал двоих – одному перебил позвоночник, второму проломил затылок.

С досадой отметил, что один ушел в сторону, но тут же увидел выходящую из кустов Зарю – она обтирала о пучок травы «бабочку», конфискованную у главаря.

– Тот тоже готов.

Я кивнул и проверил лежащих – все были мертвы, кроме одного, с перебитым позвоночником, который завывал и пытался уползти на руках, причитая что-то типа «Мы просто пошутили!».

Заря наклонилась и спокойно, как будто нарезала сыр, дважды воткнула «бабочку» ему под сердце. Бандюк несколько раз дернул ногами и затих, глядя в небо пустым взглядом.

Лена молча вытерла рукоять ножа о его рубашку и бросила нож на труп.

– Ну что, Серега, вроде как мы задание выполнили. Пошли искать пристанище, спать-то где-то надо! Не в кустах же…

– Надо к центру, что ли, пробиваться… сказали, что известят, когда задание будет выполнено, и нас заберут. Пока никаких сигналов не было. Ладно, пошли. Найдем остановку маршруток – там обычно таксеры стоят, сейчас наймем кого-нибудь до центра.

Поблуждав немного по дворам, мы вышли к освещенной остановке, окруженной кучкой ларьков. На запоганенном содранными и висящими объявлениями столбе висели желтые таблички с расписанием маршрутов автобусов, никогда в жизни не ходивших по этому расписанию, на скамье сидели двое пьяных мужиков с такой же пьяной, одутловатой бабой, и рядом стояло несколько машин с шашечками, потрепанных, видавших виды.

Я подошел к старому красному «Опелю-Кадету» с желтыми шашками на крыше и спросил у пожилого кавказца за рулем:

– До центра сколько возьмешь?

– А куда в центр?

– Куда-нибудь, только отсюда подальше.

Кавказец понимающе окинул взглядом меня, мою подругу в сексуальном наряде и ответил, усмехнувшись:

– Ну если подальше, тогда – триста рублей. Устроит?

– Устроит. Лена, давай на заднее сиденье!

Я подождал, когда она сядет, и устроился рядом на продавленном старом диване, провалившемся до самого пола. Водитель завел мотор, и машина тронулась с места, а я полез за деньгами, надеясь, что это рухлядь все-таки довезет нас до центра города.

За окнами машины тянулись частные дома, заборы каких-то торговых баз и организаций, фары высвечивали в ночи зеленые глаза бродячих кошек – одна чуть не попала под колеса нашего такси, и водитель выругался:

– Вот сколько езжу, собаки редко попадают под колеса, умные потому что, а эти кошаки дурные летят наперерез, не разбирая дороги, как ночные тени, и вечно оказываются в беде – под брюхом машины или под колесом. Хорошо хоть они живучие – трудно задавить, бывает, прогромыхает под днищем, вскочит сзади и дальше побежала! Вот дурные твари!

– Действительно дурные, эти ночные тени, – усмехнулась Заря, – и хорошо, что их убить трудно. Пусть живут, правда, Серега?

– Правда, – улыбнулся я, – им же тоже хочется пожить…

– Все хотят жить, да! – продолжил разговор водитель и завел какую-то свою таксистскую рассказку про трудную жизнь, про сноху, которая не хочет работать, и глупого сына, который ее никак не прогонит и не возьмет правильную девушку из своей деревни.

Я слушал его, обнимал прижавшуюся ко мне Зарю и думал: если бы это было в обычной жизни, я бы сейчас наслаждался – со мной красивая и, как ни странно, при своей красоте умная девушка, я еду на такси в центр города, и у меня в кармане приличная сумма, чтобы пару дней очень недурно погулять. Чем не счастье? Только надо забыть, что я раб, что я наемный убийца на службе у беспринципных и жестоких людей. Знал бы этот мужик, кого он везет, обделался бы от страху…

Такси, ровно шелестя двигателем, выскочило на оживленную трассу, водитель выругался – несмотря на поздний час, машин было полно – мажоры носились по улице, катая своих телок, хвалясь друг перед другом новыми тачками, купленными папами и мамами, свысока смотря на тех, кто едет на российских или не очень новых машинах.

Каждый из этих людишек, только что научившийся писать стоя, а не на горшке, почему-то считает, что это не его родители добились чего-то в жизни, а он сам, такой крутой, такой важный – очень значимая фигура в этой жизни.

Один такой пристроился сзади нас и начал лихорадочно мигать фарами, показывая, чтобы наша машина уступила ему дорогу.

Водитель выругался:

– Шайтан! Сын осла! Куда я денусь – у меня справа и слева машины! Он что, мозгами тронутый?!

Мажор в конце концов, ревя сигналом, как-то втиснулся между нами и машиной справа, подрезал нас, наш водитель только успел покрутить пальцем у виска, показывая этому придурку, что тот ведет себя ну совсем уж неадекватно.

Похоже, этот дебил заметил жест водителя, резко затормозил и стал специально ехать очень медленно, не давая нам проехать, а потом вообще встал.

Дверцы «Фокуса» с наглухо тонированными стеклами открылись, и оттуда вылезли три патлатых пацана лет двадцати, подошли к водительской дверце нашей машины, и один из них врастяжку процедил:

– Ты че там показывал, чмо? Ты че, в натуре, попутал? Ты, козел вонючий, на кого попер, рожа таксистская?

Второй пацан открыл дверцу, вытащил водителя, испуганно сжавшегося, как заяц, и ударил его в лицо. Мне стало так гадко, так противно – таксисту было лет шестьдесят, не меньше, а этот малолетний подонок бьет его, как одногодка, и ведь видит – сухонький дедок даже сдачи не может дать!

Мажор ударил его уже раза два, когда я распалился и крикнул яростно:

– Эй ты, гаденыш, оставь мужика! Что, на кого-то посильнее духу не хватает нападать, старика выбрал? Гниль болотная!