Ангелов в Голливуде не бывает - Валерия Вербинина

– Что с вами? – с тревогой спросил О’Доннелл, и впервые в его голосе прорезалось что-то не профессиональное, а просто человеческое.

– Так, – пробормотала я. – Вы напомнили мне о том, о чем я не хотела вспоминать.

О’Доннелл помолчал, но потом все же задал интересующий его вопрос.

– Скажите, вы говорили Тони Серано о том, что Лопес украл вашу сумку?

– Как я могла с ним говорить? – обозлилась я. – Последний раз я видела его почти месяц тому назад!

– Ну, вы могли позвонить ему, например. Или он позвонил вам. Для этого вовсе не обязательно видеться. – О’Доннелл сделал паузу, давая мне возможность вставить реплику, но я не говорила ни слова, упорно глядя в окно. – Вы же знаете, чем он занимается сейчас, не так ли? Он входит в банду Анджело Торре, и вы вполне могли ему пожаловаться после того, как эта скотина Майерс отказался искать вашу сумку.

– Боюсь, вы плохо информированы, детектив, – сказала я, не скрывая своего раздражения. – Из всей семьи Серано меня интересовал только Джонни, но его больше нет. Я не знаю, чем занимается Тони, и я уж совершенно точно не стала бы жаловаться ему на свои проблемы.

И я сердито уставилась на О’Доннелла, который, в свою очередь, смотрел на меня своим цепким, бесстрастным, все вбирающим взглядом. Легко понять, кто вышел победителем из этой безмолвной схватки: в конце концов мне пришлось сдаться и опустить глаза.

– Боюсь, что это вы плохо информированы, мисс, – промолвил наконец О’Доннелл тяжелым голосом. – Я уже арестовывал Тони Серано в этом месяце по подозрению в другом преступлении. Так вот, с собой в бумажнике он таскает вашу фотографию. И не надо уверять меня, что ваши дела ему неинтересны.

Конечно, я не видела себя со стороны, но могу побиться об заклад на что угодно, что вид у меня был глупейший. Откуда Тони мог взять мою фотографию? И тут я вспомнила, что мы с ним, Сэди, Лео и Рэем как-то заглянули к фотографу, знакомому Сэди, и он сделал несколько групповых снимков. Как я уже упоминала, я не любила свои фотографии, тем более что Джонни в тот раз с нами не было, и я сказала фотографу, что не буду покупать карточки. А вот Тони, судя по всему, не только купил их, но и вырезал мое изображение, чтобы носить его с собой.

– Вы что, не знали про фотографию? – с удивлением спросил О’Доннелл.

Я издала несколько бессвязных восклицаний и, окончательно смутившись, замолчала.

– И все-таки вы не сказали мне всей правды, – добавил детектив. – Все, что вы думаете, отражается у вас на лице, и я совершенно точно знаю, что вы что-то от меня скрываете. Только вот что?

Дверь распахнулась, и в кабинет вкатился незнакомый мне детектив – маленький, лысый, с блестящими смешливыми глазами. В руках он держал какие-то бумаги.

– Ты проиграл, Майкл, так что гони доллар, – весело сказал он. – Эксперты вычислили хозяина пушки, из которой грохнули нашего клиента.

– Ну? – нетерпеливо спросил О’Доннелл.

– Револьвер, который мы нашли в квартире, – тот же самый, из которого некая Харлин Уолш стреляла в своего мужа, когда решила, что он ей изменяет, – веско промолвил вновь прибывший, бросая бумаги на стол О’Доннелла. – Я же сразу сказал тебе, что Серано тут ни при чем. Торре умеет выбирать себе людей, и если они убивают, то не меньше, чем за грузовик виски. Мелкие ворюги не их профиль.

Харлин Уолш. Она же Маргарет как-то там, любовница и сообщница Лопеса. Все в порядке, дамы и господа, перед нами банальное убийство из ревности (в чем нет ничего удивительного, учитывая внешность подозреваемой). Немолодая некрасивая баба приревновала более молодого и интересного мужика, слово за слово, они поссорились, и она его застрелила.

…Но это никак не объясняет таинственное возвращение моей сумки и пятно на внутренней стороне ремня, похожее на кровь – пятно, которое вогнало меня в такую оторопь, что я поспешила изрезать сумку на куски и избавиться от них.

О’Доннелл внимательно прочитал заключение экспертов и поднял на меня глаза. Я была готова поклясться, что он разочарован. Конечно, он умел держать лицо куда лучше, чем я, но никому не понравится, когда цепь его стройных умозаключений превращается в карточный домик, который разрушает первое же дуновение ветра реальности.

– Я могу идти? – спросила я.

– Идите, – сухо ответил О’Доннелл. И отвернулся, словно меня тут уже не было.

Меня привезли в участок, но никто не предложил отвезти меня обратно, и до работы мне пришлось добираться на автобусе. Пообедать я тоже не успела, что вовсе не улучшило моего отношения к полиции. Коллеги в редакции засыпали меня вопросами, и мне пришлось следить за собой, чтобы удовлетворить их любопытство, не сболтнув лишнего.

С работы я решила позвонить Сэди, чтобы расспросить ее кое о чем, но передумала и опустила трубку. То, что Тони носил с собой мою фотографию, встревожило меня едва ли не больше, чем похищенная сумка, каким-то образом вновь оказавшаяся на моем столе. Оба факта нуждались в объяснении, но я вовсе не была уверена, что мне хочется знать его. Кончилось, однако, все тем, что после работы я поехала в Калвер-сити и спросила у мрачного вышибалы, в баре ли Тони сейчас.

– Кажется, он отправился в бильярдную, – ответил вышибала и назвал адрес – улочку рядом с бульваром Сан Висенте.

Уточнив, как туда проехать, я вернулась в машину и через несколько минут была на месте. В бильярдной Тони не было, и я спросила у служителя, где он. Оглядев меня с головы до ног, служитель кивнул на дверь в глубине помещения, которую я не заметила. За ней оказалась еще одна бильярдная, такая же грязноватая и прокуренная, но размером поменьше. Возле единственного стола спорили несколько человек, половину из которых я не знала, но по их лицам вы бы вряд ли заподозрили в них университетских профессоров. Задавал тон Винс, он говорил громким голосом, и лицо у него было красное и раздраженное.

– А я говорю – ты должен был сначала сказать мне! – гремел он. – И я бы решил, что делать! А теперь на нас висит убийство, которое нам совершенно ни к чему! Нет, ну чем ты думал, а?

– Хватит орать, – огрызнулся Тони. – Я не посылал Рэя убивать Лопеса, ясно? Рэй!

– Мы мирно побеседовали, вот и все, – процедил Рэй сквозь зубы. Он стоял, скрестив руки на груди, почти такой же, каким я знала его прежде – и в то же время другой, незнакомый и, если уж говорить начистоту, внушающий желание держаться от него подальше. Куда делся лохматый подросток с открытым взглядом, который когда-то выгонял кота из-под моей машины? Теперь Рэй был коротко подстрижен, облачен в темный костюм, и под его пиджаком угадывались очертания оружия, которое он теперь, вероятно, все время носил с собой. Глаза холодные, да что там холодные – просто ледяные. Вот Тони почти не изменился: губастый, плечистый, темная прядь волос свешивается на бровь… а, черт, и у него под одеждой оружие, вон как топорщится борт пиджака. Может, мне лучше уйти отсюда подобру-поздорову, пока в пылу спора меня не успели заметить?