Виридитерра: начало пути - Тери Ли

Ноа хотел ее проигнорировать и просто влиться в толпу спешащих на свободу студентов, но Энгстелиг резко отделилась от стены и в несколько ловких беззвучных шагов оказалась около Ноа, схватив его за локоть.

– Ты, я, тренировочный класс приора Бомера. С собой должны быть артефакт и ножны Франциска. У тебя есть десять минут на сборы, – грозно произнесла она и, развернувшись на каблуках, смешалась с толпой студентов.

Ноа смотрел ей вслед, наблюдал со смешанным чувством восторга и страха, как уходит эта маленькая сильная женщина, и совсем забыл о том, что ему нужно поторопиться. Кого-кого, а Энгстелиг он злить не собирался. Запланированный отдых сорвался – хотя после всех этих упражнений с непривычки сводило мышцы, – но Энгстелиг своим приказом – а этим является почти все, что она говорит – дала понять, что дело не терпит отлагательств.

Ноа поспешил в свою комнату, чтобы взять меч – первогодкам не обязатльно было носить артефакт повсюду в первом семестре.

Ноа влетел в комнату, как ураган, наспех поздоровался с Кайлом, схватил свой меч, ножны и пулей унесся прочь, оставляя своего соседа в недоумении.

До этого дня Ноа не знал, что может бегать так быстро, но подгоняемый страхом перед гневом Энгстелиг, он мчался со скоростью света. Парень влетел в тренировочный зал запыхавшись, на что Энгстелиг, ожидающая его, с недовольством сказала:

– Ты опоздал.

«Уж простите», – хотел съязвить Ноа, но промолчал.

Без студентов тренировочный зал казался каким-то пустым и слишком большим для него одного, но Энгстелиг, похоже, так не считала. За то время, пока Ноа сбегал за ножнами и мечом, она сделала в помещении перестановку: в центре – на небольшом клочке пола – Энгстелиг расстелила маты, и Ноа немного испугался, увидев их – ведь он уж точно не собирался драться с этой женщиной.

– Зачем Вы позвали меня сюда? – спросил Ноа осторожно, а Энгстелиг в этот момент сняла перчатки и обнажила свой клинок.

Парень еще раз подивился и ужаснулся тому, насколько кошмарно выглядели ее руки. Он, наверное, впервые задумался о том, сколько всего на своем веку пережила эта женщина, если когда-то – судя по тому, какой она предстала перед ним в Абсолюте – Энгстелиг была достаточно красивой. Но теперь ее руки и лицо – и Ноа почему-то думалось, что не только эти части тела – покрыты толстыми полосками шрамов, к тому же неизвестно, при каких обстоятельствах она потеряла свой глаз.

– Нужно, чтобы ты как можно быстрее овладел своей силой. Назовем это частными уроками, – сказала она, направляя на него кинжал. – На занятиях приора Бомера ты был посредственным, нет, даже ужасным, а должен быть лучшим. Ты ведь Вайскопф, черт тебя подери. Корона нуждается в Вас как никогда раньше.

Ноа еще не совсем понимал, что значит носить имя Вайскопфов и почему принадлежность к этому роду должна заставлять его пытаться был исключительным студентом. Но в Зале Славы видя этот род с множеством других – в том числе и род Энгстелигов – он чувствовал, что на нем лежит какая-то большая ответственность, которую ему придется нести на плечах против его воли.

– Я удивлена тем, что Франциск расстался с Рубиновыми ножнами, – вдруг заговорила она.

– Почему? – спросил Ноа, откладывая их в сторону и поднимая свой меч.

– Сам спросишь его, – грубо и резко ответила Энгстелиг. – Но эти ножны магические. В них может поместиться клинок любой величины, будь твой меч или что-то большее, даже если они выглядят подходящими только для кинжалов.

Ноа еще раз посмотрел на ножны и подивился тому, какой ценный подарок преподнес ему Франциск. Парню стало стыдно за то, что он поначалу посчитал их бесполезными, хотя и очень красивыми, он даже не попытался вложить свой меч туда и просто хранил ножны на прикроватной тумбочке.

– Возьми Артефакт, Ноа, и покажи, что ты можешь, – сказала Энгстелиг. – Нам есть, чем заняться.

Ноа стал в стойку, которую показывал им приор Бомер, и попытался – как говорил преподаватель – сосредоточиться на силе, высвободить ее, сделать меч проводником того, что дремлет в нем. Но меч лишь как-то глухо отзывался – словно далекое-далекое эхо, которое невозможно разобрать, – и Ноа даже злило, что у него ничего не получалось.

– О чем ты думаешь? – спросила Энгстелиг. – Что ты представляешь, когда пытаешься заставить меч «быть твоим»?

– Но он и так мой, – запротестовал Ноа. – Абсолют дал мне его. И я думаю о том, что хотел бы защитить, о том, что мне нужна сила.

– Он отдан тебе, но это еще не делает его твоим, – возразила Энгстелиг. – Абсолют вынул его из твоей души, взял ее осколок и преобразовал в материю. – Она описала своим кинжалом широкий круг. – Ты должен не заставлять его подчиниться, ты должен попытаться «договориться» с ним, потому что он часть тебя.

– А пламя?

– Пламя? – переспросила Энгстелиг, и на ее лице – обычно непроницаемом, словно маска – отразилась смесь удивления и шока.

– Белое пламя, – пояснил Ноа. – Оно было в Абсолюте, и там я мог управлять им.

Энгстелиг углубилась в свои мысли, закрыв одной рукой лицо, и Ноа не мог прочитать его выражения. Одно он мог сказать точно: разговоры о белом пламени напомнили ей о чем-то далеком, давно затерявшемся в летах и, возможно, даже в тех, где Энгстелиг еще была человеком с сердцем.

– Твое белое пламя, – заговорила Энгстелиг после некоторой паузы, – это как раз-таки то, что ты должен обуздать. Оно не твой друг, не та часть тебя, который ты можешь довериться. Представь себе голодного зверя в клетке, только и ждущего, чтобы вырваться и сожрать тебя. Это оно, это твоя стихия. У всех шевалье так.

– Даже у Вас?

– Даже у меня. – Энгстелиг поморщилась. – Никогда не забывай о том, кто хозяин, иначе пламя тебя сожжет.

– А какая у Вас способность? – спросил Ноа, не до конца уверенный, что Энгстелиг ответит.

– Управление металлом, – ответила она, демонстрируя то, как ее стальной кинжал стал длинным и огромным клеймором. – Возможно, ты слышал о царе Мидасе?

– Да, это мифический царь, который своим прикосновением обращал все в золото, – кивнул Ноа.

– Он был не совсем мифическим. Мидас действительно существовал. Но он был слишком слаб, чтобы справиться со своей силой, и не хотел это менять. Его дар был опасен для всей Виридитерры и поэтому Мидас сбежал на Землю. Там он сообщил людям историю о проклятье Зевса, чтобы не признаваться, кто он такой на самом деле. Так и появился тот миф, который ты – и многие земляне – слышали, – Энгстелиг посмотрела на Ноа своим единственным глазом. – Так вот, если и ты будешь пренебрегать этим, то все, к чему прикоснешься, загорится. У тебя великая сила, Ноа, но тебе нужно научиться её использовать.

Энгстелиг присела на пол, оперевшись на одно колено, и коснулась одной ладонью пола, а на вторую поставила уменьшившийся до размеров кортика клинок. Вдруг пол в направлении Ноа стал превращаться в металл, но там, где линия шла от кортика, металлический след был ровный и тонкий, в то время как от голой ладони – кривой и ломаный.