Зазеркалье Нашей Реальности - Медина Мирай

* * *

Его ждали в парадном вестибюле. Александр встал перед сестрой, поникнув головой, и не заметил ее подергивающегося от возмущения глаза. Руки ее были сложены под грудью, пальцы впились в бледную плоть. С чувством превосходства она приняла покорное молчание брата за раскаяние. Но то было тихое беспокойство за Каспара. Сдержанное, подкрепленное верой в его возвращение и знанием природы его неожиданных поступков.

Янмей и Робин сжались, словно наказание ожидало их. Стояли в сторонке, пряча руки за спиной и глядя в пол.

– И как на свободе? – Все расслышали в голосе королевы сдержанное раздражение. – Вдоволь нагулялся?

Александр был слишком поглощен мыслями о Каспаре, чтобы обратить на нее взор и ответить. Язык не слушался его, онемев. А может, онемел и стал менее ощутим страх перед сестрой. Почему-то именно сейчас она не казалась ему кем-то важным и значительным, и он понял, что в неволе сам наделил ее этой значительностью, коей она не обладала с самого начала. Его не пугали ее вскинутые, словно фломастером нарисованные, брови; не устрашали опущенные уголки тонких губ и проступившие морщины на лбу. Он много раз видел эти признаки недовольства и понял, что устал бояться. И в то же время Александр не чувствовал, что избавился от страха перед сестрой окончательно. Страх этот слился с ним, стал его неотъемлемой частью. Привычной и надоевшей. Но сейчас место его занял страх иной, весомый. Страх за друга.

– Что это на тебе? Где твоя одежда? – Делинда развела руками, и в этот момент в вестибюль вошел водитель, держа бумажный пакет со сложенными вещами.

Делинда опустила руки.

– И где этот Каспар? В этот раз он так просто не отделается!

– Не трогай его, – произнес Александр хрипло. – Он не сделал ничего дурного.

– Всего лишь похитил тебя!

– Я сам пошел. Я сам захотел. Это было мое решение. Мое желание.

– Но помог тебе он, и, клянусь, я не успокоюсь, пока он не будет наказан! – Королева постукивала ногой в нетерпеливом ожидании его появления. – Сегодня в три часа ты выйдешь к принцессе Анджеллине, а после отправишься в свою комнату на три долгих дня подумать над своим поведением.

– Я отправлюсь, если захочу.

Делинда приложила руку ко лбу, и глаза ее округлились, как будто она увидела чудовище.

– Да что он сделал с тобой за эти жалкие два часа?

– Больше, чем смогла сделать ты почти за восемнадцать лет.

Слова застряли в горле королевы. Она раскрыла рот и покачала головой.

– Он еще и стал оказывать на тебя ужасное влияние. Всего два часа – и ты научился дерзить! Прежние твои попытки больше напоминали крики капризного ребенка.

– Скорее, это ты капризный ребенок, Делинда.

Александр не знал, что глаза возмущенной сестры могут стать еще больше. Алые матовые губы скривились в потрясенной улыбке. Наконец она совладала со своим гневом, хоть и не смогла простить оскорбление:

– В свою комнату. Сейчас же.

Александр этого и добивался. Дерзость была его слабой стороной. Научиться отвечать в такой манере он мог, но применить полученные навыки удавалось лишь раз, а после азы словесных баталий словно вылетали из головы. Неожиданная прогулка сильно повлияла на принца, но все же этого было недостаточно. Радовало Александра то, что в его отношениях с сестрой наметились сдвиги, и пока он сидит в комнате, ей будет о чем подумать. Он все еще надеялся достучаться до нее. Не верил, что за маской алчности, жадности и эгоизма нет ничего, кроме этих самых качеств. Он верил, что в каждом человеке есть толика добра и понимания, спрятанная за неприятной личиной.

Часы пробили ровно час. Из коридора донесся звук знакомых шагов, прерываемый возмущенными криками. От приятного, едва различимого баритона Каспара Александр дрогнул. Он открыл дверь и выбежал в коридор. Стоявшие у окна Делинда и Каспар обернулись к нему, и на секунду воцарилась тишина.

Телохранитель выглядел виноватым. Сомкнув пальцы за спиной в замок, он слегка наклонился к королеве, выказывая последние крохи уважения. Те крохи, что не давали ему говорить прямо, без обиняков и вынуждали выслушивать ее претензии.

– Вот и ты. – Притворная, натянутая улыбка лишь раздражала, но Делинда добавила к ней медленный торжественный хлопок вспотевших ладоней. – Поздравляю, Александр. Каспар больше не будет работать твоим телохранителем.

От ужаса Александр потерял не только дар речи, но и чувство реальности. Тело, невесомое и в то же время тяжелое, обдало жаром и тут же – холодом.

– Ч-что?

– Он стал плохо выполнять свои обязанности. Он перечит и дерзит. И, что самое оскорбительное, ему не обязательно для этого даже открывать рот.

На лице Каспара царили спокойствие и понимание, но взгляд его был печальным.

– Ты не можешь просто уволить его! – Александр подошел к ним ближе. – Это все из-за того, что я ушел без спроса? Клянусь, я больше не ступлю за порог дворца, только оставь его.

Привязанность этих двоих друг к другу находилась за гранью понимания Делинды.

– Почему вы так защищаете друг друга? – спросила она тихо. Казалось, почти испуганно и изумленно. – Что такого он сделал тебе, что ты так заступаешься за него?

– Он мой друг.

– И это все?

– Он тоже считает меня своим другом.

И только произнеся это вслух, Александр почувствовал, что ему в душу закрадываются сомнения, а подозрительное молчание Каспара лишь укрепило их.

Делинда глубоко вздохнула, устало закатив глаза. «Как все запущенно» – читалось на ее лице.

– Ты не станешь возражать? – Вопрос, но каждый услышал в нем скорее мольбу. Зов, призыв, последнюю попытку. – Ты просто уйдешь от меня?

Каспар поднял на него мутный взгляд, наполненный жалостью и болью.

– Я не могу остаться, мой принц…

– Уже не твой, – вставила Делинда.

– Я знал, что это будет последним шагом на пути к увольнению.

– Тогда почему его сделал?

– Этот шаг стоил того. Вы ведь запомните этот день.

– Как тот, из-за которого тебя уволили. – Слезы жгли глаза Александра, готовые скатиться по щекам.

Каспара это встревожило, но ответить ему не дали.

– Господи, заканчивайте эти сопли. Это всего лишь заслуженное увольнение. Я не могу спускать такое с рук, и на моем месте любой человек, Каспар, твоим выходкам давно положил бы конец. А ты, Александр… Взгляни на себя. Как ребенок. Не можешь принять эту жалкую трудность. О какой самостоятельности тогда может идти речь? Ты сейчас сам доказываешь, что не готов к ней.