Боба нет - Мег Розофф

сотворенные им, изменялись, старели и умирали, исчезая с лица Земли, а он оставался все тем же.

По этой причине Боба, даже терзаемого муками глубочайшей, искреннейшей, самой страстной любви, интересовало лишь настоящее. Люси сейчас, не Люси попозже. Конечно, он мог добиться своего множеством противозаконных способов, вдруг исчезнув и вновь появившись уже в спальне Люси, произведя мелкие изменения в структуре пространства и времени. Однако даже Бобу хватало ума, чтобы понимать – изнасилование, чем его ни обрамляй, все равно остается изнасилованием и как таковое не только не вполне допустимо в рассуждении нравственном (о чем снова и снова твердил ему мистер Б), но и лишает его победу большей части доставляемых ею услад. А кроме того, он любил Люси. И не был полностью лишен умения обуздывать себя. Он мог подождать до следующего раза, держа в уме ее образ. Ждать ему, понятное дело, не хотелось, однако он мог.

Боб вздохнул, заглянул ей в глаза.

– Эй!

– Сам ты эй. Мне правда пора… – Она улыбнулась. – Дай мне твой номер, я тебе завтра эсэмэску пришлю.

Он переступил с ноги на ногу, отвел взгляд.

– Где твой телефон? – Люси вытащила свой, готовая записать номер.

– Я не ношу телефона.

– Ладно, тогда давай номер домашнего.

Он покачал головой.

Люси вперилась в него строгим взором.

– Ты с кем-то живешь.

– Ни с кем. – Он понурился и теперь смотрел на нее сквозь челку, точно пони. – Просто я… не люблю… телефонов.

– Правда? – на душе ее стало муторно.

– Правда. Честное слово.

Люси нахмурилась, с сомнением, и все же ей хотелось поверить ему.

– Надо же, – наконец сказала она, – я думала, телефон есть у каждого.

– Наверное, так. Но я не очень похож на каждого…

– По-моему, я это заметила. – Она смотрела на него пристально, подбоченясь, и вдруг показалась ему устрашающей. – Поклянись Богом, что ты ни с кем не живешь.

Какого черта?

– Клянусь. Разве я похож на женатого человека?

Она помолчала.

– Нет. На женатого ты не похож.

Он протянул к ней ладони, и она медленно приняла их в свои. В холодные.

– А где ты живешь?

Вот этой информацией он никогда не делился. Ему же не нужно было регистрироваться в налоговом управлении или получать газету. А кроме того, его жилище было, можно сказать, нефиксированным – в том смысле, что и он, и мистер Б имели склонность довольно часто перебираться с места на место. Когда того требовали каприз либо необходимость.

Он поднял на Люси взгляд, та смотрела на него прищурясь. Он сознавал всю важность этого мгновения. И потому быстро, на выдохе, продиктовал адрес, и она не без некоторой напыщенности повторила его «дом двенадцать». Потом кивнула – так, точно только это и требовалось ей, чтобы поверить в его реальность.

Плечи ее немного обмякли.

– Ладно, тогда будем пользоваться почтовыми голубями?

В голосе Люси еще звучало сомнение, однако Боб с радостью понял, что кризис миновал.

– Я к тебе сам приходить буду. Увидишь, в этом есть свои преимущества.

Он поцеловал ее еще раз. Немного ослепленная, Люси открыла дверь, поколебалась и потянула ее на себя. Он не ушел, стоял, глядя на Люси сквозь стекло, а она смотрела на небо за ним, расчерченное следами падавших звезд.

Какая девушка, думал Боб. Какая девушка.

– Просто-напросто заурядная разновидность богопротивной профессиональной девственницы, – сказал, не посмотрев на него, мистер Б. – Будьте добры, снимайте, входя в дом, обувь. И, если вы не против, я был бы рад отвлечь ваше внимание от ваших же чресел и привлечь его к всемирной погодной ситуации.

Уставившись на Боба сквозь очки, он указал за окно, где вода уже угрожала перехлестнуть подоконники. Передышка закончилась, снова шел дождь.

Боб насупился.

– Ты хочешь сказать, что это я кругом виноват?

– Да, именно так я и говорю. И если вы будете столь добры, что перестанете хандрить, нам удастся добиться некоторых улучшений. Что может быть проще, по правде-то сказать?

– Ты что, не понимаешь? Ты же знаешь, я не могу просто взять и выключить его сейчас.

– Но хотя бы постараться вы можете?

Ему всегда удавалось сохранять на лице приятное выражение, как бы ни болело его сердце.

– Я и стараюсь.

Стараешься ты, как же, подумал мистер Б.

В самой середке Тихого океана набирали силу цунами. Смерчи опустошали Канзас и Цзянсу, береговую провинцию Восточного Китая. На Сицилии была замечена перевернувшаяся вверх ногами радуга. Последняя сводка новостей сообщала о снегопаде в Сахаре. А здесь, дома, температура скакала вверх-вниз между точками замерзания и кипения, а с неба сыпались звезды – более-менее как попало.

И все из-за того, что Всемогущий по уши втюрился в помощницу смотрителя зоопарка. А это не шутка, и по мере развития ситуации она походила на шутку все меньше. Бог влюбляется – гибнут тысячи. Сказать по совести, мистер Б не мог оставить Землю в таком состоянии.

– Вот, – сказал он, протянув Бобу папку. – Здесь некоторые полезные сведения о происходящих в мире климатических катастрофах и рекомендации касательно того, как их предотвратить. Если сие вообще возможно. И если вы будете столь добры.

Боб схватил папку и, не сказав ни слова, но громко топая, вышел. А я? – думал он. Как насчет того, что я полюбил? Разве это не важнее моей дурацкой работы?

Два часа спустя мистер Б отвалился на спинку своего кресла, зевнул и потер глаза. Над его левым виском пульсировала привычная тупая боль. Снаружи время от времени громыхало, словно кто-то расставлял в непрестанной мороси знаки препинания.

План мистера Б состоял в том, чтобы связать своему подопечному руки, пока тот будет плавать во мгле чувственного блаженства, – тогда и дождь прекратится, а ко времени, когда он попрощается с Бобом и этой несчастной планетой и ни разу на них не оглянется, жизнь снова войдет в нормальную колею. Конечно, вечным решением проблемы это не будет. Жизнь здесь останется стабильной, лишь пока на глаза Бобу не попадется следующая сногсшибательно роскошная официантка / обрезчица деревьев / выгульщица собак. Но это уже не будет головной болью мистера Б.

Вспоминая прежние потерпевшие крах «отношения» Боба, мистер Б впадал в глубочайшее смирение. Он, подобно неохочему кукловоду, мягко дергал за каждую ниточку, управляя движениями сначала одной ноги марионетки, затем другой, отводя ее руку от ласкательств, которые могли представлять опасность. Он мог принудить ее кивать, пожимать плечом, но, пока он сосредотачивался на этих движениях, потная ладонь марионетки сама собой подползала к бедру девицы, чтобы погладить его.

И на каком же из концов нитей находился тот из них, кого следовало считать менее свободным?