Продать и предать. Новейшая история российской армии - Владимир Воронов

Оставалось лишь пытаться довести другую твердотопливную модификацию, Р-39УТТХ «Барк», над которой мучились с 1980-х. Изделие это конструировало КБ в Миассе, ныне — Государственный ракетный центр имени академика В. П. Макеева, признанный разработчик ракетных систем морского базирования. Но без кооперации с производствами, некогда бывшими органической частью единой военно-промышленной машины, не только сотворить нечто свое, но даже просто существовать на советском заделе оказалось нереально. Научно-конструкторская база, сырьевая, производственная — все это порвано. Опять же, приватизация, которой поспешили воспользоваться и сами генералы ВПК. Но они тоже люди и ничто человеческое им не чуждо, так что дела их заботили сугубо земные: как бы за счет задарма доставшегося «свечного заводика» прикупить домик в Ницце и пополнить счета в оффшорах. Довольно быстро масса предприятий, производящих компоненты стратегического оружия, была пущена с молотка, а уникальное оборудование либо продано, либо попросту выброшено как хлам, технологии утеряны, квалифицированные кадры, устав от бескормицы, покинули заводы и КБ, рухнули, уйдя в небытие, целые научно-производственные школы.

Это не голословные утверждения. В октябре 2004 года, когда о трудностях с «Булавой» мало кто из непосвященных ведал, руководитель проекта и директор МИТ Юрий Соломонов на одной из пресс-конференций ударил в колокола тревоги, заявив, что практически не осталось оборудования для производства сырья, которое используется в изготовлении ракет: единственная установка по производству панволокна осталась на предприятии «Саратоворгсинтез», но она произведена аж в 1960-х годах и свыше 10 лет не находилась в эксплуатации. «Все остальное распродано», — жаловался Соломонов. Ситуация с органоволокном, которое используется при производстве силовых установок, по его словам, аналогичная. Там же конструктор «Булавы» выдал еще одну сенсацию: «Уже утрачено более 200 технологий. При изготовлении отдельных компонентов ракет сырье не производится в России», в России осталось около 100 килограммов угольной ткани для производства конструкций ракет, которых едва хватит на изготовление половины некоего одного элемента ракеты, которых в ней порядка десяти. По этой же причине «в 2004 году уже два раза приостанавливали серийные работы по «Тополю-М». Это был последний звонок», — отрытым текстом говорил тогда Соломонов. Так зачем же взял заказ, почти стопроцентно зная, что на производстве его не осилят?!

Ведь «недефектные» детали для «Булавы» делать просто не на чем. В июне 2009 года тогдашний начальник вооружений Вооруженных сил, заместитель министра обороны генерал армии Владимир Поповкин, поведав, что «все причины по «Булаве» носят технологический характер», заявил: Россия будет закупать станочный парк для оборонных предприятий за рубежом. С чего бы это? Да с того, что пришла пора «избавиться от целого ряда оборонных предприятий, где нет нормальных станков и технологий, где используется станочный парк времен Великой Отечественной войны». Ваять оружие XXI века на станках 40-х годов прошлого столетия — это нечто!

Ведь и «Барк», готовый на 70 %, не смогли довести, потому что все три его испытательных пуска были провалены по вине ВПК, предприятия которого так и не смогли обеспечить качества комплектующих. При первом пуске из-за производственного брака не сработала амортизационная ракетно-стартовая система, при втором — дал сбой комплекс командных приборов. Поистине анекдотичен третий провал: рабочие… забыли установить на изделие дросселирующие молибденовые шайбы! Теперь можно лишь гадать, натурально ли работяги сами запамятовали прикрутить эти шайбы или их попросили об этом: именно после этой «шайбы» в ворота Миасского КБ и прикрыли разработку «Барка», а заказ на твердотопливную ракету для ВМФ ушел к конкурентам — в МИТ.

Что и по сей день вызывает недоумение у экспертов: МИТ — разработчик мобильных твердотопливных ракет (в том числе и «Тополей»), но опыта проектирования ракет морского базирования в активе столичного института теплотехники не значилось. Однако конструкторы МИТ предложили военным заманчивую идею унификации ракет морского и наземного базирования на базе мобильной системы «Тополь-М»: это, мол, будет дешево и сердито. И никого не смутило, что опыта такой унификации нигде в мире нет: даже США не в состоянии сконструировать ракетоноситель, единый для подлодок и наземных установок. Однако ныне покойный маршал РФ Игорь Сергеев сделал выбор в пользу МИТ, что мало кого удивило: если Миасский ГРЦ им. Макеева априори был чужд ему — как ракетчику и бывшему Главкому ракетных войск стратегического назначения, то его связи с бонзами МИТ были весьма тесными. А там пришел черед и политиканов. В августе 2005 года министр обороны Сергей Иванов выдал: «Все будет не так, как было в Советском Союзе: для флота один завод делает ракету, для РВСН — другой. Такого не будет, я не допущу бесцельного размазывания огромных государственных средств».

Только замышляемой унификации с «Тополем» у «Булавы» не вышло: морская ракета толще наземной, короче ее почти вдвое и легче более чем на 10 тонн. Еще «Булава» забрасывает куда меньший боевой вес, да и летит на 3 тысячи километров «ближе» — если вообще летит! Какая уж тут может быть унификация, если свыше половины деталей «Булавы» и «Тополя» не взаимозаменяемы. А то, что «влезет» в шахту подлодки, совершенно непригодно для РВСН, и наоборот. Но черт с этим «влезет — не влезет», главное, что флот остался без стратегического оружия, так и не получив обещанной ракеты!

Не вышло и экономии по-ивановски. Изначально сей прожект оптимистически оценивали в 227 миллионов долларов, обещая, что каждая ракета будет стоить не более 10 миллионов долларов. К маю 2004 года в СМИ сумма потраченных на «Булаву» средств оценивалась в 520 миллионов долларов (15 миллиардов рублей). Известно, что опытные экземпляры по определению крайне дороги, поскольку это работа практически ручной сборки. Каждая «Булава» не может обойтись дешевле 50 миллионов долларов, и к осени 2005 года лишь на изготовление порядка 10 ракет (образцы для наземных испытаний, прототипы и др.) затратили не менее 500 миллионов долларов. Так что легко подсчитать, что общие расходы уже тогда достигли 800 миллионов долларов. К 2009 году сюда смело можно приплюсовывать как минимум еще 750 миллионов долларов. А еще затраты собственно на испытательные пуски… Так что лишь на осень 2009 года оценочно получалось никак не меньше (если не больше) полутора миллиардов долларов, — и такой облом! Не считая тех миллиардов, которые впустую затрачены на строительство стратегических подлодок проекта 955 «Борей», целиком спроектированных исключительно под не слишком существующую «Булаву». Один лишь ракетоносец «Юрий Долгорукий» обошелся казне в 23 миллиарда рублей — по данным официальным, и в 46 миллиардов — по близким к реальным. А ведь на стапелях достраиваются еще два однотипных корабля — «Александр Невский» и «Владимир Мономах». — Счетчик уже зашкалил за 100 миллиардов рублей (свыше 3,225 миллиарда долларов) — пущенных на ветер?

Отмазку и крайних искали лихорадочно: то первая ступень нештатно сработала из-за прогара корпуса, то газогенератор дал сбой, то, видите ли, пиропатрон попался бракованный, то еще какая-то деталь оказалась с дефектом… Но тему бракоделов поначалу не развивали, осторожно намекая, что на некоем этапе производства ракеты или подготовки к запуску не удалось четко отразить все конструкторские идеи: «Это грань между производством и конструкторским решением, причем грань очень тонкая», — мудрено вещал в начале 2009 года заместитель начальника Генштаба генерал-полковник Анатолий Ноговицын. Потому, мол, «не всегда конструкторские идеи может сразу освоить производство». Но это слишком тонкая мысль, знающие зрили в корень: зло не в прогарах, а в происках врагов — внешних! И тут же была запущена версия, что во всем, мол, виноваты американцы, которые срывают пуски своими средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Затем, в канун первого визита Обамы в Москву, концепция поменялась, и министр обороны Анатолий Сердюков спешно заверил общественность, что американцы тут ни при чем. А там и Сергей Иванов резанул правду-матку: «В кооперации по созданию «Булавы» участвуют 650 предприятий ВПК, и невозможно проверить качество продукции на всех предприятиях. Это — элементарный технологический брак».