Следы в пустыне - Кристоф Баумер

Монгольские кочевники относятся к животным с огромным уважением; убивать их можно только ради пищи или одежды. Бесцельное убийство или мучение животных запрещены, как и бесцельная вырубка леса. Кочевник, живущий возле реки Бага-Ойгур, рассказал нам, что нарушение таких табу ведет к болезням или исчезновению целого вида. Души убитых животных отказываются возрождаться на данной территории. Разгневанные духи могут также убедить других животных тоже покинуть этот район. Эта система верований, по-прежнему широко распространенная среди кочевников Центральной Азии, — не что иное, как экологическая философия жизни.

Образ «хозяйки зверей», однако, не ограничивается только пределами Монголии или Центральной Азии, но его можно отыскать во многих частях Азии и Европы. Обычно центральную фигуру представляет крылатая женщина. Например, мы нашли такие рисунки в Иране и на золотой бляхе из Угарита, в современной Сирии. На них женщина стоит на льве, крепко держа обеими руками двух каменных козлов, а из-за ее бедер выглядывают две змеи. Самое знаменитое изображение — на бронзовом кувшине VI века до н. э. из нижней Италии. На нем «хозяйка зверей» приручает четырех львов, двух зайцев, двух змей и орла. Эти животные символизируют три стихии: хищная птица — воздух, лев и заяц — землю, змеи — нижний мир. Таким образом, «хозяйка зверей» становится великой богиней, повелительницей всей жизни. Этот паневразийский символ происходит из общего мифологического наследия. Появился он в

Иране и был распространен индоевропейскими народами посредством интенсивных контактов со Средним Востоком. По мере возникновения нескольких волн миграции они несли эту архетипическую идею и дальше, на запад и на восток.

Удивительно, но изображения Цагаан-Салаа были созданы не монголами, а индоевропейцами, переселявшимися со своих исконных кавказских и южноукраинских территорий. В начале 2-го тысячелетия до н. э. монголы продвинулись на запад и смешались с индоевропейцами, создав карасукскую культуру. Около 1600 г. до н. э. за первой последовала вторая волна индоевропейских переселенцев, основав андроновскую культуру в южной Сибири, усовершенствовавшую искусство изготовления бронзы и распространившую использование повозки и боевой колесницы, равно как и верховую езду. Во 2-м тысячелетии до н. э. индоевропейские кочевники заселили Евразию от Черного моря до западной Монголии.

Это, однако, были не те восточные индоевропейцы, которые добились превращения из разрозненных общин или племен в организованные государства, — а хунну, предшественники печально известных гуннов. Общество хунну было основано на смешанном хозяйстве, включавшем скотоводство и земледелие, из него около 209 г. до н. э. на территории современной Монголии образовалось первое в Восточной Европе степное государство с иерархической структурой. В то же время монгольские и тюркские народы начали свое переселение на запад, которому предстояло продлиться почти два тысячелетия и остановиться только в 1683 г. у ворот Вены.

Вечером перед отъездом из Цагаан-Салаа мы устроили традиционный казахский ужин. Наш местный проводник попросил кочевников зарезать барана, которого затем приготовили в нашем лагере. Рагу из ягненка, картофеля, репы и свежеприготовленная лапша были сервированы на траве перед нашими палатками. Как и повсюду в Центральной Азии, голова барана, которая подается поверх котла, считается деликатесом. Голову повернули ко мне как старшему члену группы, и дюжина пар глаз уставилась на меня в ожидании. Будучи почетным гостем, я должен был открыть пиршество. Я отрезал ухо и положил себе маленькую порцию мозгов. Теперь к трапезе могли присоединиться и остальные. К счастью, меня миновал другой деликатес, который является прерогативой почетного гостя в Центральной Азии, — глаза. Мне повезло и с тем, что моими соседями по столу оказались двое детишек, с жадностью пожиравших баранью голову взглядами. И четверти часа не прошло, а череп уже был дочиста обглодан.

Глядя тем вечером в усыпанное звездами небо, я размышлял о значении, которое петроглифы Цагаан-Салаа имели, для людей той эпохи. Учитывая количество времени, затраченного на резьбу и роспись по камню, они не могли быть просто прихотью нескольких художественно одаренных личностей, удовлетворявших жажду самовыражения. Возможно, петроглифы служили для общения с силами живой природы и предками духов и божеств. Может быть, они были исторической летописью этих народов — тем же, чем для нас являются учебники истории.

Возможно, оставшиеся в памяти сны означали для древних людей существование отдельного от реальности мира снов — как и мира сущностей, независимых от материальных тел. Сны открывали человеку двери духовной вселенной. Поэтому неслучайно самыми ранними произведениями искусства становятся пещерные росписи; пребывание во тьме пещеры, когда органы чувств едва способны что-либо различить, ближе всего к состоянию сновидения.

Не говоря об их символизме и целесообразности, многие петроглифы в Центральной Азии лучатся таким изяществом и выразительностью, что по праву могут быть названы произведениями искусства. Даже в вечной темноте глубоких пещер Гурван-Хойд-Цэнхэрийн на юго-востоке Монголии все еще видны рисунки мамонтов, антилоп, змей и птиц.

Покинув Цагаан-Салаа, мы направились на юг и через несколько часов остановились у одинокого гера на каменистой равнине Улан-Хус. Внезапно, ревя моторами, подъехали два внедорожника, и обитатели гера выскочили наружу, осыпая сладостями машины и вылезавших из них пассажиров. Стало ясно, что гость, удостоенный такой чести, — мужчина лет пятидесяти — местный уроженец. Несколько лет он был послом Монголии в Каире, около двух лет назад завел собственный бизнес в Дубай, атеперь приехал в отпуск в родной дом, совершив путешествие через Иран, Туркменистан, Узбекистан, Казахстан и Россию. Неделей позже этого выдающегося человека чествовали в столице аймака Баян-Улджи, устроив народный праздник. Военный парад, официальные речи и триумфальные марши заполнили главную площадь Улджи, а люди грелись в лучах славы, осенявших этого выросшего сына кочевников.

Мы ехали дальше по долине, прорезанной в камне рекой Ховд, к озеру Даян-Нур, что рядом с китайской границей. Узкая дорога была забита хлопотливыми грузовиками, везущими металлолом на экспорт в Китай, который в результате экономического бума испытывает неутолимую потребность в стали. Пейзаж вокруг напоминал лунный ландшафт: повсюду виднелись земляные насыпи и большие кучи камней. Это было кладбище бронзового века. Мы остановили машину, чтобы осмотреть его, — и были озадачены тем, что земля гудит и шевелится. Подойдя ближе, мы поняли, что кладбище покрыто тучей насекомых: провинция подверглась нашествию саранчи. Нельзя было шагу ступить, не услышав под ногой хруст.

От могильных холмов-керексуров каменные тропинки расходятся в стороны, как спицы колеса, каждая от 10 до 25 м длиной, ориентированные строго по сторонам света. Внешняя граница комплекса отмечена кругом камней. Есть и другие подобные некрополи, где граница имеет форму квадрата. Археолог Эдель-хан из Баян-Улджи полагает, что каменный круг символизирует солнце или небосвод, а квадрат — землю. Этот тип символизма (круг для неба и квадрат для земли) также широко распространен в Китае.