Второе лето Союза «Волшебные штаны» - Энн Брешерс

— Я вернулся. Ничего?

Тибби кивнула, хотя не была уверена, что не возражает против его возвращения.

— Я хотел посмотреть, как продвигается твой фильм.

— Спасибо, — тихо сказала Тибби. Она внимательно поглядела на Брайана. Что же у него за дом, если его туда не тянет? Долгие годы Брайана интересовали только его компьютерные игры, теперь, похоже, — она, Тибби.

— Мне надо работать. Премьера в воскресенье. Мы решили устроить небольшой показ к приезду родителей.

— Работай, конечно. Я найду чем заняться. — Брайан устроился на полу со своими блокнотами и карандашами.

Тибби села за компьютер. Сегодня надо бы сделать саундтрэк. Ей казалось, она знает, какие песни надо использовать, но, увидев работу Алекса, Тибби поняла, что ее музыка слишком… предсказуема. Тибби решила найти неизвестные композиции неизвестных групп и изменить скорость так, чтобы их вообще нельзя было узнать.

Тибби снова прокрутила отрывки, которые они смотрели с Алексом, потом подобрала песню и поставила ее на бешеную скорость. Увлеченная работой, она не сразу заметила, что Брайан все видит через ее плечо. Тибби попыталась загородить экран головой.

— Что?

— Это… оно?

— Частично, — не сдержала она раздражения.

Брайан казался расстроенным.

— А как ты думаешь, твоя мама не обидится, если ты покажешь ее в ванной с полотенцем на голове? — Это был вопрос, а не обвинение.

Тибби посмотрела на него как на тяжелобольного.

— Это же кино. Не важно, что она подумает. Это же… ну, понимаешь, это искусство, а в нем всегда есть… ну условность, что ли.

Условность условностью, но Брайан не собирался отставать.

— Но если она увидит, то огорчится, — просто сказал он.

— Начнем с того, что она ничего не увидит. Ты что, думаешь, мама приедет на родительский день? Да она даже мой дневник никогда не открывала!

— А тебе не будет стыдно от того, что ты сняла фильм, который нельзя ей показать?

— Да почему нельзя! — взорвалась Тибби. — Пусть смотрит, мне все равно.

Прикол в том, что она не приедет, поэтому не о чем говорить.

Брайан замолчал и больше не смотрел ее фильм. Он снова принялся рисовать, а Тибби проигрывала музыку на максимальной громкости и на разных скоростях. Этим вечером Брайан ничего не насвистывал.

— Наверное, она еще сердится. Не знаю. Она все время молчит, — говорила Лена, прижав трубку к уху и развешивая блузки. Ей приходилось вешать обратно горы одежды! Каждая покупательница мерила не меньше двадцати вещей, а покупала в лучшем случае одну-две. Если же в выборе участвовала Лена, то чаще всего не покупали вообще ничего. Лена не умела продавать.

— Идиотский был праздник. Но, по крайней мере, я много чего наснимала, — сказала Тибби.

Лена слышала какие-то ужасные звуки. Тибби была слишком современной, чтобы слушать хорошую музыку.

— А ссору наших мам ты сняла? — не удержалась от вопроса Лена. Она не знала, почему так много думала об этом. Наверное, потому, что чувствовала себя виноватой.

— Частично. Я случайно стерла конец, когда снимала, как мама бегает по дому с прилипшим к каблуку подгузником.

Лена хихикнула:

— Ну, ты даешь!

Моя мама ничего не понимает в жизни. Когда я уезжала, она все повторяла, что твоя мама должна быть с тобой откровеннее. Можно подумать, она мне что-нибудь рассказывает.

Лена сгребала вешалки в кучу.

— Да уж, — рассеянно отозвалась она.

В трубке повисло молчание.

Лена догадалась, что нарушила важное правило. Можно обсуждать свою маму. Можно слушать, как подруга критикует свою маму. Но никогда нельзя говорить гадости о маме своей подруги или соглашаться с ней, когда она делает это сама.

Лена не собиралась быть бестактной, но так уж получилось.

— Вообще-то она не самая странная, — тихо сказала Тибби.

— Да. Нет. В смысле… конечно. — Лена пыталась вернуть на вешалку упорно сползающую блузку. Она никогда не умела делать два дела одновременно.

— И возможно, тебе не стоило выпытывать у моей мамы подробности про этого парня.

— Тибби, я не выпытывала. — Лена задумалась. Вообще-то она проявила несвойственную ей настойчивость. — В смысле, я расспрашивала, и мне стыдно, но она все-таки не обязана была… — Лена случайно нажала щекой кнопку: «Би-и-и-п».

— Не обязана была что? — Тибби начала заводиться. — Говорить тебе всю эту ерунду, которую ты хотела из нее вытянуть?

— Нет, я имею в виду…

— Извините? Здесь кто-нибудь есть? — Покупательница махала Лене из примерочной.

Лена заволновалась и уронила блузку на пол, потом наступила на рукав.

— Тибби, послушай, я сейчас не могу…

— Обидно то, что моя мама хотела тебе помочь.

Лена не выдержала:

— Тибби! Я же ни в чем не обвиняю твою маму и, между прочим, не снимаю фильм о том, как она бегает по дому с подгузником на каблуке!

Тибби не ответила. Лена поняла, что произошло что-то ужасное.

— Тиб, прости меня, — сказала она.

— Мне пора. Пока. — Тибби повесила трубку.

Они когда-то договорились ни за что не бросать трубку, даже если очень рассердятся друг на друга. Тибби нарушила договор.

— Простите? — снова позвала покупательница.

Лене хотелось плакать, но она пошла к примерочной.

— Да. Вам помочь?

— У вас есть вот эти штаны на размер больше? — Женщина помахала над занавеской штанами.

Лена отправилась к полкам. Такое ощущение, что женщины всегда берут вещи не своего размера, а того, который хотели бы иметь. Лена нашла штаны двенадцатого размера.

— Вот, пожалуйста, — сказала она.

Минуту спустя женщина вышла из примерочной. У нее были крашеные рыжие волосы и бледная кожа.

— Ну как? — спросила она с надеждой.

Лена смотрела на телефон.

— Мне кажется, они вам немного малы. — Лена всегда предпочитала горькую правду сладкой лжи.

— Наверное, вы правы. — Дама отшатнулась от зеркала.

— Принести вам четырнадцатый? — предложила Лена.

Такую возможность женщина явно даже не хотела рассматривать. Она ушла пару минут спустя, ничего не купив. Лучше ничего не покупать, если оказалось, что у тебя вместо десятого четырнадцатый размер.

Лена взяла трубку и увидела, как расстроенная покупательница выходит из магазина. Наверное, не так уж удивительно, что Лена никогда не получала премию.