Мироныч, дырник и жеможаха. Рассказы о Родине - Софья Синицкая

Несколько лет назад Казасси привёз в Петербург труппу итальянских актёров. Гастроли шли блестяще, сборы — огромные. Успехом все были обязаны в первую очередь Пьетро: его виртуозные пантомимы и акробатические трюки поражали воображение. Захваченные действом зрители теряли чувство реальности и забывали, где, собственно, находятся. Однажды во время спектакля загорелась декорация. Арлекин, только что хваставшийся любовными победами, молниеносно принял образ испуганного дурака, стал комически метаться, срывая ткань и затаптывая огонь. На сцену выбежал Бригелла, дал Арлекину ведро с водой. Паяц залил пылающие тряпки. Оставшиеся капли полетели в толпу. Все засмеялись. Никому и в голову не пришло, что это не часть комедии, а настоящий пожар, и актёр своей отчаянной импровизацией только что спас от гибели в давке десятки людей.

Казасси панически боялся, что после этого неприятнейшего инцидента театр потеряет добрую репутацию. На следующий день Пьетро повторил своё «лаццо с огнём», дабы никто не усомнился в том, что все опасные трюки тщательно продуманы и вписаны в сценарий. На этот раз он незаметно поджёг бумажную звезду — её на нитке спустили к нему с неба. Пока звезда совершенно безопасно горела, Арлекин «в ужасе» метался с ведром по сцене, обливал как себя, так и стонущих от хохота зрителей.

Покидая театр навсегда, Карлотта прихватила шкатулку Казасси с деньгами и ценными вещицами. Какое-то время влюблённые жили, продавая краденое добро. Выступления паяца-одиночки, пусть даже очень талантливого, дохода не приносили. У него не было красивых декораций, его уникальные обтягивающие костюмы (он сам их придумал и сшил) превратились в лохмотья. После отягченного кражей бегства от Казасси, Пьетро боялся показываться в Петербурге, он выступал на провинциальных ярмарках перед людьми, которые ничего не смыслили в искусстве комедии и радовались в первую очередь фокусам, прыжкам и непристойным шуткам.

Когда деньги стали заканчиваться, итальянец решил убраться из России: сначала навестить родителей в деревне на берегу озера Лугано, у подножия Монте Дженерозо, где делают лучший в мире козий сыр, а потом ехать в Париж и там играть — уже не для народа на грязной площади, а для графов, во дворцах. Набрать свою — сильную — труппу; пригласить туда самых талантливых, самых способных, тех, кто сможет совместить в игре искусство актёра, певца, акробата. Выйти за пределы избитых сюжетов, найти новые темы, новые образы, новые способы выражения — вот о чём мечтал Сальтофромаджо. Полёты на драконах, оживающие портреты и невероятные превращения потрясут благодарную публику. Он станет богатым и знаменитым. Он будет веселить королей!

Коломбина встряхнула бубном. Хмурясь, Пьетро думал о предстоящем путешествии, о грязи, о дожде, об усталых лошадях и скверных трактирах с холодными постелями, где под заплесневелыми простынями ползают насекомые. Итальянец не выносил сырость, после сна в таких постелях у него начинали ныть локти и колени, и каждое движение, каждый прыжок сопровождался болью. Путешествие на корабле было не по карману.

«Где взять деньги? Кажется, этот Дураццо не на шутку влюбился в Арлекина с Коломбиной... Наверно, бедолагу в детстве уронили, головой стукнули. Думал бабку обрадовать. Мы её только напугали. Завтра нас, конечно же, попросят уйти подобру-поздорову. А как нужны деньги!» Козёл сунул голову в окно. Пьетро скормил ему кусок хлеба. Карлотта повязала на рога два розовых банта.

На следующий день Митрофанушка, не веря своему счастью, вёз гостей на спектакль к Бердюкину. Сейчас он покажет Киприану Ивановичу настоящих итальянских актёров! Как порадуется Киприан Иванович! Как всё будет хорошо и интересно! Лошадки резво бежали, колокольчик звенел, Митрофанушка хлопал ресницами, Пьетро учтиво ему улыбался и скучающим взглядом обводил бесконечные ровные дали. Карлотта пела песенку. На голубом ещё небе поблёскивал месяц.

Бердюкин принял гостей в хлеву: сидя на крепком табурете, кряхтя и раскрасневшись, он доил корову. Вокруг столпился народ, все с благоговением смотрели, как сквозь пухлые кулаки бьют белые струйки. Киприан Иванович подал Сальтофромаджо стакан парного молока.

Над амфитеатром повисла огромная луна. Внутри луны горел фонарик. В траве стрекотали кузнечики и перемигивались светляки. Деревья таинственно шелестели. Киприан Иванович, его супруга, гости и родственники приготовились смотреть представление. В первом ряду сидели дети с корзиночками, там было что-то вкусное.

Михаил Телегин понравился Пьетро. Он хорошо себя чувствовал на сцене, двигался смело, говорил искренне. Коломбина Нюта обманула влюблённого Арлекина и пошла танцевать с богатым Панталоне — бездарным нелепым Понсом. Телегин закричал, что отныне он — гражданин Луны, потому что только на Луне есть справедливость, истинная любовь и всеобщее равенство, там нет коварства и жадности, там ценят человека за ум и доброе сердце, а не за деньги и высокое происхождение. Киприан Иванович согласно кивал головой.

Панталоне высмеивал Арлекина. Понс не верил, что Миня летал на Луну. Дети были недовольны маловерием Понса, кидали в него орехами и кричали, что Арлекин не врёт. Кто-то попал Понсу в глаз. Панталоне встал, как столб, вытащил платок и принялся тереть лицо. Зрители затопали. Нюта, чтобы исправить положение, стала кружиться вокруг Панталоне, дуть на него и нежно утешать. Это позабавило публику, но Понсу не помогло. Спектакль был на грани срыва. «Господин Сальтофромаджо, сейчас нужно палкой побить Телегина!» — взволнованно сказал Митрофанушка. Пьетро, с презрением наблюдавший за происходящим на сцене, вдруг выпрямился, как пружина, и через мгновение оказался рядом с Арлекином. Он грозно посмотрел на бердюкинцев и вдруг состроил мину, которая придала ему удивительное сходство с чёртом. Все охнули и замолчали. Пара ужимок, ловких прыжков — и Понс был устранён со сцены, а Пьетро полностью захватил внимание зрителей. Теперь он был жестоким Панталоне, грозил палкой и кричал, что если Арлекин не прекратит свои безумные речи, то его отправят в сумасшедший дом. Телегин, испуганный, изумлённый, восхищённый неожиданным появлением настоящего Панталоне, вдруг ощутил себя подлинным Арлекином. «Поверьте, на Луне люди счастливы! Я там жил! Лунный император назначил меня своим визирем! Я спустился на землю, чтобы поведать о лунной жизни. Там нет места страданию. Там царство добра и истины!» — «Бред! Бред! Ты бредишь, — кричал Панталоне резким птичьим голосом, коверкая русские слова, — вот я тебя проучать, и ты забываете этот нелепица! Вот тебе! Вот и вот! Ты несчастный дурак, а не визирь! Коломбина, смейся над ним!»

Телегин, видя, что пьеса несколько съехала с намеченной колеи, пустился импровизировать — комически упал, схватился за голову, задрыгал ногами и застонал: «Голубчики, отцы родные заступитесь! Как больно бьётся проклятая палка! Пропадает моя головушка! Спаси меня, матушка! Меня гонят злые люди! Но я забыл, что я сирота! Нет, я визирь! Почему визирь? Император! Я лунный император!»

Взрослые зрители хохотали, дети всхлипывали, жалея Арлекина. Телегин величаво прошёл по сцене и вдруг скукожился: «О, меня бросила Коломбина! Я хочу себя убить! Я больше не дышу. Прощайте! — Арлекин зажал себе нос двумя пальцами и приготовился умирать. — Нет! Ничего не получается — воздух заходит через зад! О бедный правитель Луны!»