Алая аура протопарторга - Евгений Лукин

Насвистывая что-то народное лирическое, он повернулся к компьютеру и вывел на монитор данные по «Красным херувимам». Та-ак… Клим Изузов. Глава фирмы «Дискомфорта». В прошлом – рэкетир. В еще более глубоком прошлом – правая рука Никодима Людского. Не вмешайся вовремя Выверзнев, влепили бы Климу пожизненное зомбирование, и горбатился бы сейчас Клим возле Передвижников в зоне номер три… Далее… Панкрат Кученог. Глава фирмы «Ограбанкъ». В прошлом – то же самое… Ну, на этом вообще клейма негде ставить. Вот с них двоих, как всегда, и начнем…

Существует широко распространенное заблуждение, якобы правоохранительные органы не уничтожают преступность из боязни лишиться работы. Все это, конечно, измышления досужих газетчиков… На самом деле преступность не уничтожают совсем по другой причине. Начнем с того, что искоренить ее до конца просто невозможно, поскольку свято место пусто не бывает. Отправив к стенке или за решетку старых испытанных уголовников, с которыми следователи давно сработались, а кое с кем даже и сдружились, ты тем самым освобождаешь жизненное пространство для подрастающего поколения воров и бандитов. И как оно себя, это поколение, поведет, ты не знаешь, но можно поспорить, что хуже, чем предыдущее… Так какой же смысл менять шило на мыло?

Вот и незабвенный шеф охранки Сергей Васильевич Зубатов в свое время говаривал: не все корчевать – когда и насаждать. Мудрец был, ах мудрец… На то и правоохранительные органы, чтобы вместо бездумного уничтожения преступности беречь ее, культивировать, организовывать, приводить в более или менее цивилизованный вид. Организация – великое дело… В конце концов, что такое государство, как не наиболее организованная и многочисленная преступная группировка?..

Так (или приблизительно так) благодушно размышляя между делом, Николай Выверзнев почти уже составил план оперативных мероприятий на сегодняшнюю ночь, когда его отвлек внутренний телефон.

– Николай Саныч? – подобострастно осведомились на том конце провода.

– Слушаю… – рассеянно отозвался он.

– Капитан Коцолапов. Уголовный розыск Баклужино…

– Слушаю, – повторил Николай.

– Тут воришка пришел с повинной. Явно по вашей части…

– Воришка?.. Хм… Ладно, ведите…

Подполковник Выверзнев, недоумевая, положил трубку. «По вашей части…» Этак они скоро бомжей к нему таскать начнут.

Уголовный розыск и контрразведка располагались в одном и том же здании, но в противоположных крыльях. Вскоре в дверь вежливо постучали и, получив разрешение, ввели раскаявшегося преступника. Был он жалок с виду и сильно хромал на правую ногу, касаясь пола лишь кончиками пальцев. Поврежденная ступня – спеленута грязной тряпицей. В отнесенной как можно дальше руке жулик нес за шнурки высокие ботинки солдатского образца. Обширная мордень сопровождающего милиционера была как-то слишком уж насуплена и странно подергивалась, точно владелец ее из последних сил удерживался от зычного утробного гогота.

– Садитесь, – сухо сказал Николай, указав подбородком на стул.

Воришка бережно, с опаской поставил ботинки на пол и неловко сел. Всхлипнул – и принялся разматывать тряпицу. Размотав, поднял босую ногу – пяткой к подполковнику. Тот сначала не понял, подумал – опухоль какая-то хитрая, сильно запущенная… Потом наконец дошло.

– Йо-о… – только и смог вымолвить Николай. – Слышь, мужик… Да где ж это тебя так угораздило?..

– На двадцать пятом километре… – размазывая слезы по небритым щекам, простонал несчастный. – Смотрю: сидит прямо на обочине, отдыхает, к столбу привалился… Ботинки рядом стоят… Ну я их и…

Дальнейшее потонуло в рыданиях. Выверзнев встал из-за стола и подал пострадавшему воды.

– Ну-ка, покажи еще раз… – хмуро приказал он, забрав пустой стакан. Брезгливо осмотрел поднятую пятку. – Й-эх… Да не суй под нос!.. Ну а как он выглядел-то? Тот, у кого ты ботинки стянул…

Злобно скривясь, воришка смотрел на подполковника сквозь стремительно просыхающие слезы:

– А как еще может Африкан выглядеть?.. Ряса, орден…

– Стоп! Так ты что, знал, у кого крадешь?!

Воришка скривился пуще прежнего:

– Ага, знал! Кабы знал, я б к нему и близко не подошел!

– А с чего взял, что это вообще Африкан?

– Ну а кто же?.. – Он снова всхлипнул. – Кто у нас еще такое сможет?.. Увидел: нет ботинок – взял и сказанул… со зла!.. А я, главное, обулся, дурак, на радостях, иду себе… Чуть не помер, пока расшнуровал…

Выверзнев метнул строгий взор на взгоготнувшего все-таки милиционера и вернулся за стол.

– Расколдуйте… – сдавленно попросил незадачливый воришка. Ногу он держал на весу, перехватив ее под коленкой обеими руками.

Николай усмехнулся – не без злорадства.

– А вот раньше надо было думать – когда правонарушение совершал! – назидательно молвил он. – Тут тебе не то что контрразведка, вся Лига Колдунов – и та не поможет… Это ж не сглаз, это чудо… Вот погоди, поймаем Африкана…

Калека тихонько завыл. Он явно не верил во всемогущество баклужинской контрразведки. Николай, морщась, набрал номер и попросил зайти Павлика. Положил трубку и снова поглядел на воришку – на этот раз с нездоровым любопытством.

– Слышь, мужик… – позвал он, понизив голос. – А у тебя как? Вырос или просто на другое место перескочил?..

– Вырос… – плаксиво отвечал несчастный. – Мой-то – на месте… Вот…

И он с готовностью взялся за ширинку.

– Не надо, – поспешно сказал подполковник. – Верю…

Сдав Павлику жертву Африкана вместе с ботинками, Николай Выверзнев встал и прошелся по кабинету, задумчиво потирая подбородок. Ну, с обувью, во всяком случае, разобрались… Но каков протопарторг!.. Крут, ох крут!.. Стало быть, одно из двух: либо работать с ним мягко и бережно – так, чтобы, упаси Боже, не обиделся, либо жестко и быстро – так, чтобы ничего не успел…

Вывернувшись на проспект с улицы имени Елены Блаватской, по тротуару с гиканьем и свистом ехал казачий строй… Собственно, не ехал, а шел, но фуражки с околышами были заломлены под таким немыслимым углом и сами станичники столь лихо пригарцовывали на ходу, что невольно казалось, будто они хотя и пешие, а все же как бы на лошадях…

Схоронили, стало быть. Есаула…

Панкрат Кученог (тот самый светлый муж, что когда-то вывел за руку протопарторга из темницы) нахмурился, дернул углом рта и, коснувшись кнопки, убавил прозрачность оконного стекла. Казачество он недолюбливал – до сих пор не мог ему простить 1613 год, атамана Неупокой-Каргу и роковой выстрел из пищали по чудотворному образу.

Однако сейчас его занимало другое…

«К-к-кто же я т-такой?.. – мучительно думал Панкрат, заикаясь чисто по привычке. Это случалось с ним каждый раз, когда он пытался мыслить членораздельно, то есть словами. – Т-теневик или в-все-таки п-п… п-подпольщик?..»