Орден Последней Надежды. Книга 3. Французский дьявол - Андрей Родионов

— Кто вы такие и что себе позволяете? Да знаете ли вы, с кем связались? — возопил англичанин, заметив нашу растерянность.

Малыш, недовольно засопев, ухватил его за горло и неохотно разжал пальцы лишь тогда, когда тот начал закатывать глаза.

— Черт знает что! — зло пробормотал шевалье де Кардига, срывая печати с найденного письма.

Едва он начал читать, как тут же прервался и зачарованно прикипел взглядом к сургучным печатям, изучая каждую так внимательно, словно от нее зависела его жизнь. Затем очень медленно, будто проговаривая каждую букву про себя, командир прочел найденное письмо, закончив, сунул лист сьеру Габриэлю, а сам уставился на нашего пленника. Нехорошо уставился, даже во время схватки я не видел у него подобного пугающего взгляда. Закончив читать, гасконец передал письмо Жюлю, тот изумленно присвистнул, пробежав текст глазами, и протянул листок Малышу. Стрелок, покраснев, покосился на меня, а я смущенно улыбнулся и независимо пожал плечами. Ну не умею я читать по-английски, научиться не было ни времени, ни желания, а потому пусть нам объяснят, в чем тут дело.

Под взглядом командира пленный, начавший было приходить в себя, ежится, пугливо отводит взгляд в сторону, испуганно жмется к карете.

— Слушай меня внимательно, — негромко говорит шевалье де Кардига, обращаясь к англичанину. — Мне надо знать, кому ты вез послание. Понял?

— Только не убивайте!

— Не убьем, — обещает командир. — Во всяком случае, сразу. Сначала долго будем пытать, жечь огнем, резать ремни из брюха и тянуть кишки. Если только…

— Если что?

— Если откровенно не расскажешь, кому и куда ты вез послание.

— Если расскажу, моей службе придет конец! — голосит дворянин. — Моя семья пойдет по миру, от нас отвернутся родственники и друзья!

— Боишься за семью, — холодно замечает шевалье де Кардига. — Это похвально. А я-то считал британцев настоящими животными, грубыми и бесчувственными. Оказывается, зря.

Мы все дружно киваем, выказывая удивление.

— Ну так что? — в голосе командира я слышу нетерпение. — Что-то ты совсем поскучнел. Пора, похоже, начать отрезать тебе по одному пальцу зараз, скажешь мне, когда хватит. И знай, что все мы — французы, патриоты нашей родины. Если для блага Франции нам придется тебя убить, как твоих слуг и охрану, мы с легким сердцем пойдем на это.

Англичанин пару минут молчит, горестно свесив голову, затем, собравшись с духом, шепчет:

— Я ехал в усадьбу «Белый вол», что расположена в окрестностях Мальмсбери, графство Уилтшир. Письмо предназначено для сэра Родерика Флаймса.

— Есть ли условные слова для встречи?

— Не знаю, я должен был передать деньги и письмо, всем остальным занимался лейтенант де Лунжи.

— Тот детина, что ехал во главе отряда? — для чего-то уточняет капитан.

Пленник суетливо кивает. Увы, допросить покойного лейтенанта сможет только апостол Петр, да и то лишь в том невероятном случае, если британца по какой-то ошибке проворонят черти. Шевалье де Кардига с минуту молча смотрит пленнику в лицо, англичанин то отводит в сторону расширенные от страха глаза, то вновь искательно заглядывает в лицо командиру.

Сьер Габриэль прерывает гнетущую тишину.

— По-моему, дело ясное. Разрешите, я отведу его на прогулку? — деловито спрашивает он.

— Давай.

Цепко ухватив пленника за ворот, гасконец оттаскивает его в лес. Крысиное личико англичанина бледнеет, он идет, еле переставляя ноги. Из кустов раздается предсмертный стон, но шевалье де Кардига уже забыл о британце, голос командира гремит сталью:

— Оттащить трупы с дороги, лошадей и карету отвести поглубже в лес. Затем мы немедля выезжаем в Мальмсбери.

Что-то в происшедшем царапает меня, словно перед глазами мелькнула какая-то важная деталь, а я ее не заметил. Я напрягаю голову, но так и не понимаю, что именно меня насторожило, и, махнув рукой, решаю, что разберусь во всем позже, сейчас не до того. Я открываю рот, чтобы узнать, что за чертовщина здесь происходит, но тут Жюль в двух словах все разъясняет. Ошалело кивнув, я принимаюсь за работу. Не проходит и получаса, как дорога становится чистой, и ничего не говорит о том, что совсем недавно тут произошло смертоубийство.

Безжалостно настегивая коней, мы несемся по направлению к Мальмсбери, я же все повторяю про себя строчки перехваченного письма, которое нам с Малышом прочел-таки сьер Габриэль.

«Мы, Божьей милостью герцог Хамфри Глочестер, лорд-протектор английского королевства и защитник короны, повелеваем, чтобы по поручении сего вы, сэр Флаймс, немедленно выехали во Францию во главе приданного отряда и решили наконец проблему «Буржского царька» теми методами, кои сочтете наиболее подходящими. Срок вам отпускаю в десять недель с момента получения сего послания».

Отныне забыто все, что было нам поручено, а мы обязаны сломя голову нестись туда, где ждут это послание будущие убийцы короля Франции Карла VII. Поступи мы иначе, и это совершенно справедливо будет воспринято как предательство и государственная измена. Герцогу Карлу Орлеанскому придется немного подождать обещанной помощи, поскучать в неволе, и я рад, что все так обернулось. По назойливым слухам, циркулирующим среди французской знати, в последние несколько лет Орлеанец не на шутку увлекся соколиной охотой, смазливыми придворными фрейлинами и любовными виршами, коих сочинили чуть ли не пятьсот. Поговаривают, что некоторые из них весьма и весьма удались, и герцог всерьез подумывает издать книгу. Так что пусть вельможа и дальше томится в английском плену, целее будет. И без него во французском королевстве хватает заговоров, интриг и прочей неразберихи.

Тусклое британское солнце вот-вот укроется за верхушками деревьев, воздух свеж, под ногами хлюпает грязь вперемешку с полусгнившими листьями. С запада наползает черная туча, медленно, но точно, словно асфальтовый каток.

— Через полчаса хлынет ливень, — уверенно басит Малыш.

— Замечательно, — отзываюсь я. — Дождь — хорошая примета.

— Робер, — Малыш колеблется, не решаясь что-то сказать, бросает по сторонам быстрый взгляд, словно подозревая, будто мрачные стволы деревьев, подпирающие низкое небо, способны нас подслушать. — У меня отчего-то плохое предчувствие.

— Сожрал перед сном какую-нибудь британскую гадость вроде пудинга и запил ее темным элем? — уточняю я, в сотый раз проверяя, легко ли выходит из ножен кинжал, что я ношу на правом предплечье. — Что ж вы как дети малые, все в рот тащите?

— Пудинг, — мечтательно тянет Жюль, который притаился за соседним деревом. — Это вещь! Хотя я бы сейчас и от копченого окорока не отказался.

— Губа не дура, — фыркаю я, подсыпая свежий порох на полку пистолета, и говорю Малышу: — Если начнется какая заварушка, держись поближе ко мне.

— Зачем? — недоуменно косится верзила.