Приговоренный - Сергей Самаров

— Хочешь образ бомжа принять?

— Это было бы, с одной стороны, даже удобно. На бомжа менты внимания обращать не будут. Да и документы ему не нужны. С другой стороны, люди с ним беседовать не пожелают. Да и запах бомжа требуется долго в себя впитывать, чтобы соответствовать образу. Иначе менты не поверят. Вот помощников моих можно было бы и бомжами оформить.

— Много помощников хочешь взять?

— Двоих. Которые уже в деле завязаны, в курсе всех последних событий.

— Своих сержантов?

— Так точно. Но только в том случае, если в них будет необходимость.

— Может, лучше пару офицеров? Так надежнее.

— Не всегда. Сейчас следует продумать легенду для бомжей.

— А что тут думать. Обычная для республики история. Привезли строителей на заработки. Платить перестали, а паспорта не отдали. Пришлось без документов сбежать. А тебе мы бумаги сделаем. Я уже подумал об этом. Вот насчет гримера вопрос сложнее. На местные театры у меня выхода нет, поскольку я сам человек не здешний. Пара каких-то трупп сейчас в городе на гастролях, но кто знает, что за люди там гримеры, с кем они связаны. Проще обратиться в ФСБ. Может, они вопрос решат. Ты, главное, пока не брейся. У тебя уже седая щетина полезла. Пусть растет. Только срок ты себе выбрал уж слишком короткий.

— Не я его, а он меня, товарищ майор. Больше полковник Самокатова выделить не согласилась бы. Я это прочувствовал. Значит, придется укладываться в семь суток.

— Ладно, звони Валентину Валентиновичу.

— Сначала я мысленно набросаю план необходимых мероприятий.

— Тоже верно.

Валентину Валентиновичу я позвонил. Он сразу сориентировался в ситуации, понял, что я никак не смогу прибыть к нему, и тут же вызвался приехать ко мне сам. Майор Оглоблин согласился предоставить нам для разговора наедине свой кабинет.

Подполковник сразу поинтересовался, что от него требуется. Прежде всего я упомянул про театрального гримера.

— Настоящего театрального не обещаю, но бывшего, пожалуй, смогу привлечь, — пообещал подполковник. — Пенсионера. Мы к нему обращались пару раз. Отлично свою работу выполняет. У него очень хорошо получаются двойники. Разницу даже вблизи едва заметишь. Но вам ведь другое нужно. В вашем случае требуется только кардинальное изменение внешности, чтобы иметь возможность посетить не только наше учреждение.

— Да. И так, чтобы грим не мешал.

— Я попробую найти этого человека. Сейчас же дам поручение майору Алексеенко. Он у нас такой, покойника из-под земли вытащит, на допрос доставит, при этом убедит, что следует чистосердечно давать показания. Короче говоря, я выезжаю к вам. Дежурного на входе предупредите, чтобы задержки не было.

Дежурного на себя взял майор Оглоблин. Он даже обязал его сопроводить подполковника ФСБ до кабинета начальника штаба, хотя на первом этаже заблудиться было сложно. На двери висела табличка с надписью.

В ожидании подполковника ФСБ я времени зря не терял, прогонял в уме беседы, которые мне предстояло провести. Я проверял каждый вопрос, прикидывал, насколько он полон и отвечает моим задачам.

Вообще-то спецназовцев ГРУ не обучают технологии поиска, хотя многие, как я знал, отставные военные разведчики в силу разных обстоятельств, часто личных, становятся частными детективами. Все-таки работа разведчика и сыщика имеет какое-то определенное сходство.

Первоначально и там и там производится поиск фактов. При этом следует уделять особое внимание мелочам, которые способны сложиться в одно целое, создать общую картину. И там и там во многом приходится опираться на словесные сообщения своих собеседников. Надо уметь получать их в ходе бесед и допросов.

Только вот методология допросов у нас разная. По идее при следственных действиях они должны быть более-менее мягкими, хотя в реальности это редко у кого получается. Не любит наш народ стучать, давать ментам показания. Нормальные русские мужики не считают такие действия достойными. Да и к самим защитникам правопорядка наши граждане относятся довольно своеобразно. Поэтому допрашивать людей ментам приходится тоже с применением принуждения.

У нас все обстоит проще. Военные разведчики в основном проводят поиск в тылу противника. Поэтому методы допроса у нас допускаются и даже рекомендуются предельно жесткие.

Это же касается и свидетелей. Сотрудники того же уголовного розыска, тем более частные детективы, стараются обращаться с ними мягко, насколько это возможно. У нас же часто слышны негромкие советы сначала их немножечко бить, а потом уже допрашивать. Так они бывают, как правило, куда более разговорчивыми.

Но я знаю, что из разведчиков все же получаются неплохие сыщики. Особенно если они на новом поприще применяют свои прежние, хорошо отработанные методы.

А вот из сыщиков разведчики почему-то получаются не ахти какие. В первую очередь это касается боевых действий, которым ментов по-настоящему никогда не учили. Да и сейчас это тоже не делается.

— Ты пока фамилию себе придумай какую-нибудь простую, незапоминающуюся. Чтобы документы на нее выправить. Потом, когда внешность тебе подправят, фотографию сделаем.

Фамилию я придумал сразу. Вспомнил рассказ Чехова про лошадиную фамилию, которую герой никак не мог вспомнить. Потом оказалось, что она была простейшая — Овсов. Ее-то я и назвал.

— По имени-отчеству особых пожеланий нет?

— Безразлично. Что напишете, то и сойдет.

— Главное, чтобы никакой привязки к настоящему не было. А то многие на твоем месте выбрали бы себе Виктора Максимовича. Тому, кто Максима Викторовича ищет, это сразу бросается в глаза. Кто-то по природной тупости и спутать сможет.

Я только кивнул, соглашаясь с тем, что и без нравоучений любому сержанту разведки понятно. А я таковым никогда не был, сразу из курсантов перешел в офицеры.

В дверь кто-то постучал. Майор Оглоблин в это время ноги разминал, по кабинету прогуливался. Поэтому он не стал озвучивать разрешение войти, просто подошел к двери и распахнул ее. Дежурный по отряду, как ему и было приказано, привел Валентина Валентиновича.

Если кто-то мне скажет, что есть офицеры ФСБ, которые носят мундир чаще, чем гражданскую одежду, то я не поверю. Хотя это, наверное, от характера службы зависит, и здесь я могу оказаться неправым. Мои мама, жена, теща и даже малолетняя дочь не раз говорили мне, что я имею весьма буйное воображение. Ладно, пусть так. Но при всем этом мне трудно было представить себе Валентина Валентиновича в военной форме. Она откровенно диссонировала бы с его лицом и манерой передвигаться.

Он и сам знал или догадывался об этом. Поэтому даже к нам в городок, где практически все и всегда ходят в форме, приехал в гражданском костюме. Обычно офицеры ФСБ и оперативные сотрудники МВД держат форму в шкафу своего кабинета и надевают при необходимости. Сейчас подполковник нужды в этом не увидел.